Николай Викторович, как оплеванный, спустился. Одно место во втором ряду оставалось свободным. Видимо, в отделе организационно-партийной работы ЦК заранее продумали всю процедуру. В течение нескольких минут один из влиятельнейших людей в стране стал никем.

Сразу после пленума ЦК в комнате президиума, куда он зашел в последний раз в своей жизни, потрясенный Подгорный, ни к кому не обращаясь, произнес:

— Как все произошло неожиданно. Я работал честно…

Он ушел с пленума никому не нужным пенсионером.

На следующий день Подгорный от руки написал Брежневу личное письмо (воспроизвожу его в авторской орфографии):

«Дорогой Леонид Ильич!

Ты должен понять мое сегодняшнее состояние, поэтому все сказать как этого хотелось бы — просто трудно да пожалуй и невозможно.

Для меня вчерашнее решение было просто потрясающим. Я целиком и полностью согласен с тем, что нужно объединить посты Генерального секретаря ЦК КПСС с постом Председателя президиума Верх. Совета СССР. Сама жизнь подсказывает, что в условиях той роли, которую занимает Генеральный секретарь нашей руководящей и направляющей всю внутреннюю и внешнеполитическую деятельность нашего общества — партии, единственно правильное решение.

Еще года два или 3 тому назад, если ты помниш, мы вели с тобой на эту тему беседы. Ты тогда сказал, что несвоевременно. Но теперь такое время наступило для его освобождения. Я с этим безусловно согласен, и следовательно с решением об освобождении меня от обязанностей Председателя Президиума Верх. Совета и члена Политбюро ЦК КПСС.

Что касается формы и существа формулировки принятой и опубликованной в печати, радио и телевидению “Освободил от обязанностей члена Политбюро ЦК КПСС”» без всякой мотивировки — я думаю, Леонид Ильич, этого я не заслужил.

Сейчас каждый может подумать что в голову сбредет, то ли он политический преступник или вор, то ли у него сложились отношения в Политбюро ЦК и т. д.

Дорогой Леонид Ильич!

Я в партии уже свыше 52 лет. Я всегда и во всем выполнял задачи которые на меня возлагала партия, ни на что не претендуя. Мы с тобой старые друзья, покрайней мере до последнего времени. А 1964 год нас настолько сблизил что, казалось, и клялись в этом, нашей дружбе не будет конца. То что могло нас ожидать и даже подстерегало нас, не могло изменить дело потому, что мы стояли на принципиальных партийных позициях. Запугивания и пророчества, нас не запугали, мы в обмороки не падали и не бледнели.

Я всегда чувствовал твою дружбу, твою поддержку и это поддерживало и окрыляло меня в моей и нашей совместной работе, за что я тебя искренне благодарю.

Конечно, в работе все бывает, бывало и у нас с тобой. Но поверь мне Л.И. я всегда желал тебе и в твоем лице ПБ, и всей партии всяческих благ и больших успехов. Все то хорошее а его было много — остается до конца моей жизни. Желаю тебе здоровья, больших успехов на благо нашей партии и Родины.

Н. Подгорный

P.S. Немного отойду, успокоюсь постараюсь написать более складно, а сейчас если что не так — извини.

Н.П.»

Заведующий общим отделом ЦК Константин Устинович Черненко доложил письмо Брежневу. Леонид Ильич согласился исправить формулировку. Подгорный тут же написал тоже не очень грамотное заявление, датированное задним числом:

«В связи с возрастом и состоянием здоровья не позволяющим выполнять с полной отдачей стоящие перед этим органами задачи, прошу освободить меня от обязан(ност)ей члена Политбюро ЦК КПСС и Председателя Президиума Верховного Совета СССР в связи с выходом на пенсию».

26 мая на заседании политбюро Брежнев сообщил, что Подгорный написал заявление с просьбой освободить его по состоянию здоровья и в связи с уходом на пенсию, посему предлагается внести соответствующее дополнение в постановление пленума ЦК.

Товарищи не возражали.

Секретарь ЦК КПСС по сельскому хозяйству Федор Давыдович Кулаков родился в 1918 году в крестьянской семье в селе Фитиж Курской губернии. О выборе жизненного пути долго не раздумывал: пошел учиться в Рыльский сельскохозяйственный техникум. Работал в Тамбовской области помощником управляющего отделением совхоза, затем агрономом и управляющим отделением сахарного комбината в Пензенской области. На фронт не попал, нужен был в тылу — на комсомольской работе.

Как раз в 1941 году его утвердили первым секретарем райкома комсомола, затем заведующим райземотделом. В 1943 году стал председателем райисполкома, потом первым секретарем Николо-Пестровского райкома партии. В 1944-м его забрали в Пензу, назначили заведовать отделом в обкоме, из обкома поставили начальником областного управления сельского хозяйства — вполне обычная по тем временам карьера.

В обкоме Кулаков познакомился с человеком, который сыграет важную роль в его жизни, — Константином Устиновичем Черненко, который с 1945 по 1948 год был секретарем Пензенского обкома партии. Вместе они проработали три года. В 1948-м Черненко отправили в Молдавию заведующим отделом пропаганды республиканского ЦК, где его приметит Леонид Брежнев. В 1964 году все трое встретятся в Москве, и мнение Черненко о Кулакове будет иметь значение для Леонида Ильича…

В 1950 году Кулакова назначили председателем исполкома Пензенского областного Совета, это уже заметная и самостоятельная работа. Пензу Федор Давыдович вспоминал с удовольствием. Уже будучи секретарем ЦК, часто наведывался в город. Вторым секретарем Пензенского обкома партии много лет работал Георг Васильевич Мясников. В его дневнике часто упоминается Кулаков.

«23 марта 1973 года. Работу прервал звонок Ф. Д. Кулакова из Москвы:

— Как зима?

— Плохо с кормами. Прошу помочь. Возим солому с Алтая…

— Приедет Евдокия Федоровна. Прошу принять.

Сказал, что не надо беспокоиться, все сделаем хорошо…

Трогательная забота о своей жене, хотя и не очень скромно…

30 марта. Позвонил Кулаков.

— Как дела? Корма дали.

— Пока Совмин РСФСР не подтвердил.

— Вчера поздно было политбюро. Генеральный подписал.

— Спасибо.

Доложил о заготовках. Все идет нормально. Спросил:

— Вы не собираетесь к нам?

— А что, хочешь, чтобы приехал?

— Нам было бы приятно.

— Сегодня выеду.

— Как с программой? Что показать?

— Смотри сам. Не больше двух часов».

Первого секретаря Пензенского обкома Льва Борисовича Ермина не было в городе. Его надо было немедленно доставить в Пензу.

«Сразу вызвал Ростов, — записал Георг Мясников в дневнике. — Надо предупредить Льва, он еще в пути. Начал изучать маршруты, как его оттуда вытянуть. Договорился с Аэрофлотом послать пензенский Ан-24 под видом перевозки грузов… Позвал горожан, дал задание чистить город. Мудрим, что показать…»