– А у вас есть?

Я представил себе отца, привязанного к тюремной каталке в комнате, где приводили в исполнение смертные казни. Потом представил молодую девушку с пластиковым пакетом на голове и кожаным ремнем вокруг шеи, с выпученными глазами и синюшной кожей. Подумал, как поживает в тюрьме Карл Тиндл. Я надеялся на то, что его новые друзья окружили его соответствующей заботой.

– У нас у всех есть темная сторона. Признайся себе, Тэйлор, ты ведь даже не можешь до конца узнать другого человека. Сколько раз ты слышал выражение «чужая душа – потемки»?

– Уинтер, я говорю вам, убийца – не из полиции.

– И ты отвечаешь за всех своих коллег – от шерифа до диспетчеров?

Тэйлор кивнул.

– Даже учитывая то, что ты работаешь там всего полгода?

Тэйлор кивнул снова, но в этот раз уже не столь уверенно.

– А если взять городское отделение полиции, ты и за них всех готов поручиться?

На этот раз Тэйлор уже не кивал. Я хотел посеять в нем сомнение, и у меня это получилось.

– Будь осторожен с поручительствами, Тэйлор. Иногда без них нельзя, но если переборщишь, они начнут работать против тебя. Я сказал, что убийца – полицейский, но я не сказал, что он обязательно из управления шерифа.

– И вы на сто процентов уверены, что он – полицейский?

– Нет, только на девяносто девять, и, поверь мне, пока он не арестован, большей уверенности быть не может.

Тэйлор притих и задумался. Он искал контраргумент, хоть что-нибудь, чтобы доказать, что я не прав. Ему была нужна соломинка, за которую можно было схватиться в кромешной тьме.

– Хорошо, – сказал он наконец. – Предположим на одну секунду, что вы не правы. Сами сказали, что есть один шанс из ста, что убийца – не коп. Если окажется, что вы ошиблись, то мы потратим уйму времени на поиск призрачной тени, в то время как могли бы сделать что-то более полезное, например искать человека, который не работает в полиции. Ведь счетчик приближается к нулю, и кто-то за это время может сгореть заживо.

– Мы не тратим время. Во-первых, он коп. Во-вторых, и все шерифское управление, и полицейское управление – а это очень много людей – ищут не копа. Если каким-то чудом я ошибся, мы должны верить, что они сделают свою работу хорошо и поймают злодея. В-третьих, если окажется, что я все же не прав, я первый подниму руки и признаю это. Если к тому времени копы его еще не поймают, мы изменим направление и разработаем новый подход.

– А за это время кто-то умрет.

– Это издержки профессии. Ты составляешь план, основываясь на имеющейся информации, надеешься и молишься, что твой расчет верен. Иногда ты выигрываешь, иногда проигрываешь.

Тэйлор молчал.

– В худшем случае я оказываюсь неправым и сгорает еще один человек. В лучшем случае я не ошибся и мы поймаем убийцу до того, как он успеет добраться до следующей жертвы.

Ноль реакции.

– Ты умный и способен думать самостоятельно, и это ровно то, что нам сейчас нужно. Я могу и сам вести расследование, но ты бы мне очень помог. Но решение за тобой. Если ты решишь, что не сможешь помочь, я пойду дальше один. Но в этом случае буду тебе очень благодарен, если ты не будешь распространяться о моей гипотезе о копе-убийце, – улыбнулся я. – Но это все теория, ведь я знаю, что ты поможешь.

Тэйлор глубоко вздохнул. Его широкие плечи опустились вниз, как будто бы он принял на себя тяжелый вес.

– Хуже того, – добавил я. – Ты ведь понимаешь, что до завершения расследования мы представляем Управление шерифа Дейтонского прихода? И кроме себя, мы ни на кого рассчитывать не можем, дружок.

– У вас много хороших новостей, как я посмотрю.

– Ну, есть и хорошие. Ты сейчас практически новый руководитель отделения уголовного розыска Управления шерифа Дейтонского прихода. Ты просто несешься по карьерной лестнице, прыгая сразу через две ступеньки. Продолжай в том же духе, и скоро ты уже будешь примерять форму шерифа.

– Ну а сейчас что делать?

– Сейчас будем расследовать. Начнем с Сэма Гэллоуэя. Сомневаешься – всегда возвращайся к жертве. Поразительно, сколько всего может рассказать мертвый человек, если внимательно слушать.

Я достал из кошелька монетку, подбросил ее и следил за тем, как металл бликует в воздухе. Поймав, прижал ее к тыльной стороне ладони.

– Орел – наведываемся к вдове. Решка – в офис Сэма.

Жилой комплекс «МакАртур-Хайтс» располагался на северо-западе Игл-Крика, как раз там, где дома были больше похожи на крепости, а до полей для гольфа было рукой подать. Тэйлор строго держался предписанной знаками скорости, не сводил глаз с дороги, несмотря на почти полное отсутствие транспорта, и давал звуковой сигнал даже тогда, когда в этом не было особой необходимости.

– Моя очередь задавать вопросы, – сказал я Тэйлору. – Я много повидал шерифских управлений, и знаешь, сколько из них могли похвастаться «Гольфстримом G550»? Ни одно, ноль, зеро! Если пойти и купить завтра такой самолет, с пятидесяти миллионов баксов даже сдачи не дадут. И это подержанный вариант. Бюджеты на полицию все время срезают – денег на скрепки-то еле-еле хватает, не говоря уже о личном самолете.

– У нас нет личного «Гольфстрима».

– Да, об этом я догадался, – засмеялся я. – Я хочу знать, у кого вы его арендовали и, что еще более важно, почему вам его дали. Если бы у меня был «Гольфстрим», я бы тебе его не дал полетать, несмотря на то, что ты мне нравишься.

– Самолет принадлежит компании «Морган-Холдингс». Семья Морган живет в Игл-Крике уже не знаю сколько. Ей принадлежит много недвижимости в округе. Вы заметили статую на главной площади?

– Ее трудно не заметить, – кивнул я.

– Это Рэндалл Морган. Он нашел нефть на своей ферме в самом начале двадцатого века, это была первая скважина в Дейтоне. История округа превозносит его как святого, как будто он был одним из отцов-основателей Конституции США. Но я могу сказать, что он точно не был святым. Как только у него появились деньги, он сразу начал скупать землю – участки, на которых он надеялся обнаружить нефть. Когда люди не соглашались продавать, он их настойчиво убеждал, если вы понимаете, о чем я.

– Руки выкручивал, другими словами.

Тэйлор кивал и не сводил взгляда с дороги. В его плечах и в лице вдруг появилось какое-то новое напряжение. Он был как струна – пальцы на руле сжимались и разжимались, костяшки фаланг то белели, то чернели.

– Дедушка или прадедушка? – тихо спросил я его.

– Прадедушка. У него был небольшой участок в тридцати километрах от Игл-Крика. Он выращивал кукурузу, держал немного скотины, выжимал из земли то, что можно назвать пропитанием. Он даже не жил – выживал. В начале прошлого века не так много черных имело землю на Юге, а у тех, кто имел, она была не ахти какая.