— Я постараюсь этого не делать, мисс Лоран, — пообещал ей с лукавой улыбкой Дэр. — Ради вас я готов на все, даже на продолжительное воздержание.

Он заметил, что ее бокал почти пуст, и предложил ей выпить еще хереса. Жюльенна согласилась, и маркиз подвел ее к буфету.

— Скажите честно, милорд, что вам от меня надо? — спросила Жюльенна, как только они, наполнив бокалы вином, отошли к свободному столику.

— Поговорить с вами, — ответил маркиз. — Без посторонних!

— Хорошо, я готова выслушать вас. Только не надо на меня так смотреть.

— Как именно?

— Так, словно вы раздеваете меня взглядом! Дэр самодовольно улыбнулся.

— Вы чересчур строги ко мне, мадемуазель! После того как всего несколько дней назад вы стонали от страсти в моих объятиях, о чем я, разумеется, никому не сказал, вы могли бы проявить снисходительность к моим слабостям.

Жюльенна едва не поперхнулась хересом, живо представив, какой фурор произвел бы в свете его красноречивый рассказ об их интимном рандеву.

— Вам нездоровится, мисс Лоран? — сочувственно спросил маркиз. — Уж не простудились ли вы?

— Мне было бы значительно лучше, если бы вас вообще сюда не впустили, — откашлявшись, ответила Жюльенна. — Как вам удалось обворожить хозяйку дома?

— Это мой маленький секрет! Я видел, как заинтересованно она поглядывала в мою сторону. Признайтесь, ведь вы говорили обо мне? Если так, это делает мне честь.

— Едва ли, поскольку Соланж рассказывала мне об одной из ваших экстравагантных выходок.

— И предупреждала вас о возможных печальных последствиях общения со мной, не так ли?

А вот и не угадали, маркиз! Она относит себя к вашим горячим поклонницам. — Жюльенна смерила Дэра задумчивым взглядом. — А почему бы вам не сделать ее своей любовницей? Она сейчас свободна.

— В этом качестве я вижу только вас, дорогая Жюльеннэ!

— Прошу вас не обращаться ко мне так фамильярно, милорд! Оставьте панибратство для своих кокоток!

— Вы, кажется, меня к ним ревнуете? Дэр ослепительно улыбнулся.

— По-моему, вы чересчур самоуверенны, милорд! И вообще почему бы вам не подыскать себе другую жертву для удовлетворения низменных желаний? Вам еще не надоело меня мучить?

— Откровенно говоря, Жюльенна, я бы предпочел вас любить. Почему бы нам сейчас не улизнуть отсюда и не улечься в кровать? — Он тихо рассмеялся.

Подавив желание влепить ему оплеуху, Жюльенна воскликнула:

— У вас всегда на уме одни лишь похотливые мысли! Неужели вам больше нечем развлечься?

— Отнюдь, — с серьезной миной ответил маркиз. — По средам, к примеру, когда я занимаюсь фехтованием в спортивном зале, я стараюсь не думать о плотских утехах.

— Вы такой ненасытный, что вас не следует допускать в приличное собрание, — заметила Жюльенна. — Вы просто опасны для дам!

— Я становлюсь таким, когда вижу вас, мое сокровище! Вам удалось то, что не удалось ни одной из моих любовниц.

— Что же именно? — удивленно спросила Жюльенна.

Вы стали моим наваждением, я постоянно вас хочу, — с легкой грустью ответил Дэр. — Вопреки голосу рассудка и инстинкту самосохранения. Вот и сейчас я думаю лишь о том, как бы мне побыстрее овладеть вами. Не продолжить ли нам этот милый разговор в более укромном местечке? — Глаза его при этом сладострастно заблестели.

Жюльенна отпила из бокала и поджала губки, не проронив ни слова. Но маркиз не унимался.

— А знаете ли вы, мое сокровище, что роль бесчувственной ледяной принцессы, которую вы так удачно играете, приносит обратный эффект? От вашей холодности страсть мужчин распаляется, понуждая бедняг пытаться вас разморозить. — Он окинул взглядом зал и глубокомысленно добавил, решив круто изменить направленность разговора: — Признаться, мне странно видеть вас в обществе заядлых роялистов. Неужели вам тоже не терпится вновь увидеть на троне Людовика XVIII? Вы разделяете политические взгляды монархистов?

Жюльенна пожала плечами и невозмутимо ответила:

— Политика меня не волнует. Я рассчитывала принять участие в литературном диспуте.

— Вот уж не думал, что вы относитесь к числу дам, компенсирующих свою сексуальную неудовлетворенность жаркими интеллектуальными спорами. Глядя на вас, никогда не подумаешь, что вы «синий чулок», — насмешливо заметил маркиз.

Его ернический тон взбесил Жюльенну.

— А что в этом предосудительного? Почему бы мне и не быть умной? Разве плохо, что женщина интересуется искусством? И вообще всем, что происходит в мире? Или, по вашему, восхищения достойна лишь пустоголовая кукла, способная думать только о нарядах и кавалерах?

— Успокойтесь, моя прелесть, я уважаю умных и образованных женщин, — пошел на попятную Дэр. — Ведь они гораздо сообразительнее в любовных играх, с ними куда как интереснее, чем со смазливыми дурочками. Вот почему, скажите на милость, я так упорно вас домогаюсь? Да потому, что вы значительно умнее других!

— Не лукавьте, маркиз! Это вы смотрите на окружающих свысока, считая себя самым умным, — зардевшись, ответила она.

— Допустим! Но вы исключение, мисс Лоран. Ваш проницательный ум восхищает меня не меньше, чем ослепительная красота, — сказал Дэр не раздумывая.

Смущенная столь откровенной лестью, Жюльенна потупилась и сконфуженно уткнулась в свой полупустой бокал. Дэр, однако, и не думал умолкать, напротив, он с восхищением продолжал:

— У меня масса недостатков, однако о женщинах я никогда не судил исключительно по их внешности. Что же касается моего настороженного отношения к умным дамам, то оно объясняется тем, что «синий чулок» обычно норовит образумить меня и наставить на путь истинный. Так что не обижайтесь на меня.

Немного остыв, Жюльенна решила сменить гнев на милость, поскольку не могла отрицать, что Дэр всегда высоко ценил ум и смекалку своих знакомых, включая женщин, хотя и презирал многие общепризнанные моральные, научные и религиозные нормы.

— Хорошо, милорд, я прощаю вам эту оплошность, — наконец смилостивилась она. — Но и вы, в свою очередь, прекратите провоцировать меня. Сколько можно подтрунивать надо мной? У вас редкий дар выводить людей из терпения. Предупреждаю, что впредь я не намерена прощать вам ваши выпады! Кстати, вы первый, кто назвал меня «синим чулком», большинство присутствующих здесь считают меня отщепенкой.

— Кем? Отщепенкой? — удивленно переспросил Дэр.

— Они презирают меня за то, что я работаю, а не бездельничаю, как якобы положено аристократке. Если бы не мадам Соланж, меня вообще бы не допускали на эти собрания. Она взяла меня под свое крыло, так как с детства дружила с моей мамой. Вы понимаете, что осложняете мое общественное положение, откровенно домогаясь меня?

— Для вас настолько важно общение с земляками? — спросил Дэр.