образом, воля и ощущение своего индивидуального бытия (своего «я») предположительно составляют тот комплекс элементарных переживаний — minimum minimorum ментальных проявлений, — который должен быть присущ всякой материальной форме как выражение ее внутренних свойств.

Конечно, несмотря на любую аргументацию, для нас будет по-прежнему психологически трудно относиться к объектам окружающего мира как к чему-то до некоторой степени одушевленному. Это связано, помимо прочего, с более общей проблемой «других сознаний». В сущности, нам достоверно известно о существовании лишь одного сознания, имеющего всю полноту духовной жизни, включая ментальные переживания, — нашего собственного. Так что если мы хотим быть строго последовательны, то мы должны признать себя единственным обладателем сознания. Но такой путь ведет к солипсизму и вряд ли способен кого-то привлечь. Это тот случай, когда лучше сразу довериться обыденному здравому смыслу, чем надолго погрязнуть в философских ухищрениях (которые в итоге все равно приведут к тому же результату). Поэтому мы верим, что другие люди тоже обладают сознанием, допускаем существование сознания, подобного нашему, у животных и иногда позволяем себе антропоморфные аналогии в отношении движущих сил явлений природы. Если развивать эти интуитивные представления в том же направлении, то мы довольно близко подойдем к идеям панпсихизма. Выбирая из двух крайних альтернатив: «логичный» солипсизм или «интуитивный» панпсихизм, — большинство, я думаю, предпочтет вторую.

Приняв концепцию панпсихизма, мы уже не будем так сильно удивляться разумной целесообразности в мироустройстве и чудесам эволюции. В частности, получит объяснение антропный принцип, который подразумевает «точную настройку» фундаментальных физических констант, что делает возможным существование Вселенной в ее нынешнем виде и наше появление в ней. В качестве движущей силы эволюции будет рассматриваться уже не случайность, волшебным образом порождающая упорядоченность, а разумно обусловленный ортогенез.

Используя идею ортогенеза, мы сможем более убедительно объяснить скачкообразные и параллельные однонаправленные изменения в живых организмах, ведущие к формированию взаимосвязано функционирующих живых систем и подсистем (организмов и отдельных органов), а также необычные поведенческие инстинкты. Например, некоторые растения, атакуемые гусеницами, реагируют на химический состав их слюны и выделяют в воздух особые вещества, привлекающие определенные виды насекомых-паразитов для борьбы с вредителями. Как мог такой сложный механизм адаптации возникнуть случайным образом путем постепенных изменений? Приведу еще пример неординарного инстинктивного поведения, заимствованный из книги Бергсона «Творческая эволюция»[39]: «…какими познаниями должен обладать маленький жук ситарис, историю которого так часто рассказывают! Это жесткокрылое насекомое кладет свои яйца у отверстия подземных ходов, которые вырывает один из видов пчел, антофора… Все происходит так, как будто бы личинка ситариса знала, вылупившись из яйца, что антофора-самец выйдет из хода, что свадебный полет даст ей возможность перебраться на самку, что та препроводит ее в склад меда, который послужит ей пищей после ее превращения, что до этого превращения она постепенно съест яйцо антофоры, добывая тем самым пищу, удерживаясь на поверхности меда и одновременно уничтожая своего соперника, который должен был выйти из яйца. И все происходит так, как будто бы самому ситарису было известно, что его личинка будет знать все эти вещи».

Анализируя подобные примеры, логично прийти к допущению, что ментальное находит свое выражение не только в нашем поведении, но и в инстинктах животных, и в законах движения материи вообще. Но тогда возникает следующий вопрос: если ментальное свойственно материи как таковой и по-разному проявляется на разных ее уровнях, то как эти проявления взаимосвязаны?

Очевидно, что многое из того, что нас окружает, не демонстрирует видимых признаков ментальной жизни. Однако, учитывая разнообразие материальных форм, следует предположить, что разумные начала, присущие разным видам живой и неживой материи, могут достаточно сильно отличаться от того, что естественно для нашего рацио. Безусловно, у нас не получится вступить в диалог, например, с предметами нашей домашней обстановки; тем не менее образы этих предметов как-то передаются нашему сознанию и становятся частью наших ментальных состояний[40]. При этом возникает взаимосвязь этих ментальных состояний, выражающих внутренние свойства носителя сознания, с подобными же внутренними состояниями предметов, опосредованная проявлениями их внешних свойств (предметов и носителя сознания). Вероятно, тут имеет место своего рода суперпозиция ментальных состояний (поскольку внутренние свойства лишены прямых внешних проявлений, способных вступать в непосредственное взаимодействие). Но вряд ли имеет смысл спрашивать, кто или что является носителем результирующего ментального состояния. В сущности, это аналогично вопросу: что является носителем красного цвета? Подобно тому как «красный цвет» — лишь обозначение для взаимодействия зрительной системы и световой волны определенной длины, результирующее ментальное состояние лишь обозначает взаимосвязь частных ментальных состояний. Отсюда можно сделать вывод, что составные материальные объекты имеют ментальные состояния, но не обладают собственной ментальной сущностью (как не обладает ею, например, человеческая толпа). Значит ли это также, что подлинными носителями сознания могут быть только элементарные объекты наподобие стабильных фундаментальных частиц, у которых отсутствует внутренняя структура, и что наше сознание имеет именно такую природу? Строго говоря — нет, поскольку под материей здесь понимается сущностная основа мира, а не ее физический аналог, относящийся к сфере явлений. Однако то, что составляет сущность элементарных материальных объектов, возможно, имеет к природе сознания прямое отношение. Вместе с тем известные нам факты, касающиеся поведения элементарных частиц, не позволяют предполагать в них наличие достаточно развитых ментальных проявлений. Поэтому нам лучше поискать другую основу бытия сознания. Этим мы и займемся в следующей главе.

Скажу еще несколько слов о дуалистическом воззрении на проблему сознания, которому я в своих рассуждениях уделил, пожалуй, слишком мало внимания. Между тем эта точка зрения существует достаточно давно, лежит в основании многих религий и имеет многочисленных сторонников. Но мне она кажется результатом закрепившегося в традиции ошибочного словоупотребления. Давайте задумаемся, что на самом деле должно пониматься под материальным и нематериальным, в чем разница между этими понятиями?

Допустим, на деревянном столе стоит стеклянная ваза. Очевидно, что эти два предмета отличаются друг от друга по форме, цвету, фактуре, прозрачности и т. п. Почему, несмотря на все различия, мы считаем их одинаково материальными? Видимо, потому, что ваза стоит на столе, то есть они определенным образом взаимодействуют; они взаимосвязаны и непосредственно, и опосредованно — в контексте нашего опыта. И ваза, и стол находятся в едином метрическом пространстве и подчиняются его законам. Аналогично и сознание неким образом взаимодействует с нашим материальным телом, при этом оно также локализовано в пространстве на уровне своих проявлений. Значит, и оно (его сущность) материально. Называть его нематериальным из-за его отличий от видимых материальных объектов по определению неверно.

Итак, ища пути решения проблемы сознания и рассматривая три возможные альтернативы: