от беззащитных детёнышей. Оглушенный выстрелом, обожженный, он пулей вылетел из прорытого прохода. Получив хороши урок, зверь понял, почему его заклятые враги, волки так легко пропустили его. Они столкнулись с этой добычей до него и были хорошо осведомлены о ее недоступности.

Медведь с недовольным ворчанием вернулся к останкам мёртвого охотника. Огромная пасть обхватила тело, зверь легко словно тряпичную куклу поднял то, что ещё три дня назад, было человеком и покосолапил через поляну в лес. Дети замерли возле разбитого окошка, наблюдая за страшной картиной.

— Не надо, — умоляюще простонала Вика, увидев, как рука Матвея непроизвольно потянулась к охотничьему ружью. — Пусть уходит.

— Так человек всё-таки, — попробовал возразить Матвей.

— Это уже не человек.

Волки, всё то время, что медведь пытался добраться до детей, неподвижными зрителями восседавшие на снегу, вдруг зашевелились. Косолапый уходил с добычей, которая по праву принадлежала им. Отпустить так просто заклятого врага? Да ни за что! Используя излюбленный тактический приём, стая окружила шатуна. Пока одни, отвлекая внимание, нападали спереди, зубы других вцепились медведю в зад. Медведь бросил тело на снег и махнул лапой, пытаясь достать обидчиков. Он юлой крутился на месте, беспрестанно размахивая то левой, то правой лапой, и подставляя незащищенную филейную часть под острые волчьи клыки, и те не упускали своего шанса впиться в сочный зад мохнатого соперника. Древние прародители собак дело своё знали хорошо, и проверенная временем тактика сбоев не давала.

Через оконце у двери дети молча наблюдали за этими разборками. Вика сама не заметила, как в поисках поддержки, взяла Матвея за руку. Ей было страшно как никогда в жизни. Прежде она представляла животных милыми и добрыми зверушками, которых видела в зоопарке, куда ходила с родителями. И тогда это было лишь забавной прогулкой, с мороженым, сладкой ватой и любованием очаровательными животными, которых она так любила кормить. А Матвей обожал передачи из жизни диких зверей и сам представлял себя таким исследователем с камерой в руках. Сколько раз он с интересом следил за схватками, что разворачивались на экране между разными представителями животного мира. Но здесь и сейчас была суровая реальность, и она так мало походила на экранное телешоу. Борьба за жизнь, последующая за этой борьбой смерть, с которой дети столкнулись, мало походила на киношные трафареты.

Противостоять в одиночку целой стае у медведя не получалось. Ему оставалось одно — бежать. Медведь, с изрядно покусанным задом, схватил тело мёртвого охотника и стремглав помчался в чащу. Добившись позорного бегства извечного соперника, волки не стали его преследовать. Они вернулись к краю поляны и снова уселись на снег. Звери ждали ночи.

Матвей это тоже понял, как и то, что днём они не осмелятся напасть. Он закинул за плечо охотничье ружьё, взял стоявшую у печи лопату и пошёл к двери.

— Ты куда? — с тревогой спросила Вика.

— Надо яму закопать, иначе или волки в неё полезут, или медведь.

— А если эти на тебя накинутся?

Она кивнула головой в сторону поляны.

— Эти уже кое-что поняли, не посмеют. По крайней мере днём.

Огромные размеры ямы, что вырыл медведь под домиком, поразили Матвея. Разбросанная звериными лапами земля темнела на снегу в радиусе трёх метров. Эту кучу земли предстояло закидать обратно. Работа лопатой, а прежде Матвею не приходилось с этим сталкиваться — оказалась нелегким делом. Не прошло и минуты, как с непривычки заныли мышцы на руках и спине, но Матвей, осознавая уровень грозившей им с Викой опасности, не останавливался. Он махал инструментом, пока полностью не заровнял разрытую яму. И на этом не успокоился и накидал поверх кучу предназначенных для растопки печи поленьев. Стая внимательно следила за действиями человека. Волки тоже всё понимали, но учитывали болтавшуюся за спиной детёныша изрыгавшую огонь и смерть палку, вмешиваться в процесс не пытались.

Матвей натаскал в дом поленья и, напоследок погрозив кулаком волкам, закрыл дверь, не забыв задвинуть щеколду. Войдя в раж, разобрал на доски настенную полку и заколотил разбитые окошки. В комнате сразу стало темнее. Вика зажгла свечу и поставила её на стол. В печи уже разгорались поленья, и тепло наполнило охотничью избушку. Дрова весело потрескивали, и может быть в других обстоятельствах дети бы оценили это, но сейчас им было совсем невесело. Приближалась ночь, и было неизвестно, что она принесёт. Эта неизвестность тревожила и пугала.

Смеркалось. К месту, где стая голодных волков напала на охотника с собакой, вышел ещё один медведь. Огромный самец, раздражённый, злющий от голода и от того, что его зимний сон был прерван раньше срока. Охотиться на лесную живность он не мог, а та еда, что входила в обычный медвежий рацион — ягоды, коренья, мёд, рыба — в зимнее время была для него недоступна. Готовый съесть что угодно и кого угодно медведь шатался по лесу, за что собственно и получил у местных жителей такое прозвище — шатун. Привлеченный на полянку запахом крови, медведь обнюхал останки двух волков и собаки. Поживиться тут было нечем, стая волков успела обглодать всё до костей. С недовольным ворчанием шатун побрёл дальше по кровавым следам.

Матвей в очередной раз подошёл к окошку проверить, чем заняты волки. Он не сразу разглядел их, в наступившей темноте лишь угадывались снующие по краю поляны силуэты. К ночи волки оживились. Жуткий вой обозначил начало охоты. Вика сразу съёжилась под шубой. Матвей устроился на соседней лежанке, ближе к окошку у входной двери. Было решено оставить на ночь горящую свечу. И самим при свете спокойнее, и оставалась робкая надежда, что свет может отпугнуть незваных ночных гостей. Волки сновали вокруг избушки, выискивая лазейки для проникновения внутрь. Они пробовали восстановить проделанный медведем подкоп, но куча тяжелых поленьев, наваленных Матвеем на землю, воспрепятствовала этому. От волчьего воя, скрежета их лап о брёвна, от всех этих ужасных звуков и всех жутких впечатлений, что принёс им прошедший день, уснуть никак не удавалось. В конце концов усталость от пережитого стресса взяла своё. Глаза постепенно слипались, и вскоре тяжелый сон смежил детские веки.

Огромный шатун повёл носом. В холодном утреннем воздухе витал запах крови. Запах вывел медведя к охотничьему домику. Волки успокоились к утру, насытившись поздним ужином из своих павших собратьев, и встретили его молча. Возле домика тоже пахло кровью, но кроме обглоданных костей шатун вновь ничего не нашёл. Медвежий взгляд переметнулся на домик. Там пахло живой плотью, и это сулило неплохой обед. Предупредительно рыкнув на соперников, дабы те не усомнились в его силе и