litbaza книги онлайнСовременная прозаЖизнь насекомых - Виктор Пелевин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 43
Перейти на страницу:

– Наташа, – сказал Сэм. – Красивое имя. Перейдем на «ты»?

– С удовольствием, – сказала Наташа.

С обеих сторон дорогу обступали виноградники. Когда они кончились, слева опять появилось море. Сэм раскрыл кейс, вынул оттуда маленькую стеклянную баночку, выплюнул в нее немного красной жидкости, завинтил крышку и кинул банку назад. Наташа тем временем напряженно размышляла – на лбу у нее даже образовалась маленькая красивая извилинка. Сэм поймал ее взгляд и улыбнулся.

– Все о'кей? – спросил он.

– Ага, – улыбнулась в ответ Наташа. – Я вот о чем думаю. Ну, допустим, первый мир – это Америка, Япония там и Европа. Третий Рим, мир то есть, – это, скажем, мы, Африка и Польша. А что такое второй мир?

– Второй? – удивленно спросил Сэм. – Хм. Не знаю. Действительно, интересно. Надо выяснить, откуда это выражение пошло. Наверно, никакого второго мира просто нет.

Он поглядел в окно и заметил высоко в небе серебристый треугольник – то ли тот самый планер, за которым он следил из-за столика в ресторане, то ли другой точно такой же.

– Я другого понять не могу, – сказал он, – куда это мы едем?

– Обедать, – сказала Наташа.

– Я уже сыт, – сказал Сэм.

– Тогда, может, лучше тут затормозим? – предложила Наташа. – Здесь места очень красивые, дикие. Можно искупаться.

Сэм сглотнул слюну.

– Послушайте, – сказал он шоферу, – мы, пожалуй, здесь вылезем, а?

– Ваше дело, – хмуро сказал шофер. – Давайте пять долларов, как обещали.

Сэм вылез на дорогу и потянулся за кошельком.

– Матрешки не нужны? – спросил шофер.

– Какие? – спросил Сэм.

– Всякие есть. Горбачев, Ельцин.

Сэм отрицательно покачал головой.

– Будет чесаться спина, – сказал он, протягивая пятерку в раскрытую дверь, – одеколоном протрите.

Шофер мрачно кивнул. Машина развернулась на месте и, обдав их желтой пылью, рванула назад. Стало тихо. Сэм с Наташей пошли по тропинке, которая зигзагом сбегала вниз по крутому каменистому склону. Спускались они молча, потому что тропинка была очень узкой и идти по ней надо было осторожно.

Четкой линии берега внизу не было – склон переходил в лабиринт скал, между которыми плескалось море. Сняв тапочки – Сэм с умилением понял, что на ногах у нее были розовые домашние тапочки, а не туфли необычного фасона, как он подумал сначала, – Наташа зашла по колено в воду. Сэм, подвернув штаны и разувшись, последовал за ней, держа кейс и мокасины над головой и пытаясь вспомнить, какую же греческую легенду ему напоминает происходящее. Они долго петляли меж коричневых каменных стен и наконец вышли к большой наклонной плите, поверхность которой выступала из воды примерно на полметра.

– Вот тут я загорала, – сказала Наташа, залезая на камень. – С той стороны можно нырять – уже глубоко.

Забравшись на плиту, Сэм полез за видеокамерой.

– Помоги, Сэм, – попросила Наташа.

Повернувшись, Сэм увидел, что она стоит к нему спиной и, заведя руку за спину, пытается дотянуться до тесемок, завязанных сзади. Осторожно положив камеру на мокасины, Сэм прикоснулся к Наташе и сквозь платье почувствовал, как она вздрогнула. Тесемки абсолютно ничего не держали и были, как Сэм помнил из статьи в «Нэшнл Джиографик», просто наивным приспособлением для завязывания знакомств, которым пользовались русские девушки, – даже металлические шарики на их концах напоминали блесну. Но дрожь, прошедшая по Наташиной спине, заставила Сэма забыть о методике правильного поведения, которую рекомендовал журнал, и, когда Наташа перешагнула через упавшее на камень платье и осталась в крохотном купальнике из блестящей зеленой ткани, его руки сами потянулись к камере.

Он долго снимал худенькое полудетское тело Наташи, ее счастливую улыбку и волну летящих по ветру волос, снимал ее голову над изумрудной водой и мокрые отпечатки ступней на камне, а потом, передав Наташе камеру и объяснив, на что надо нажимать, бросился в море и рванул к возникшей вдали белой точке прогулочного катера таким безоглядным баттерфляем, словно и правда собирался достичь его вплавь.

Когда, тяжело дыша, он вернулся на плиту, Наташа лежала на спине, ладонью прикрывая глаза от солнца. Сэм устроился рядом, положил щеку на теплую поверхность камня и, прищурясь, поглядел на Наташу.

– Вот вернусь домой, – сказал он, – буду смотреть это по телевизору и грустить.

– Сэм, – сказала Наташа, – вот в Риме ты был, это я уже знаю. А во Франции?

– Совсем недавно, – ответил Сэм, придвигаясь к ней поближе. – А почему ты спрашиваешь?

– Так, – вздохнув, сказала Наташа. – Мать у меня часто про Францию говорила. Что ты там делал?

– Как обычно, кровь сосал.

– Нет, я не в том смысле. Ты просто так взял и поехал?

– Не совсем. Меня друзья пригласили. На ежегодный прустовский праздник в город Комбре.

– А что это за праздник такой?

Сэм долго молчал, и Наташа решила, что ему лень рассказывать. Где-то стрекотала машина прогулочного катера. Совсем рядом раздалось несколько чуть слышных мажорных гитарных аккордов, а потом послышалось тихое жужжание, и Наташа ощутила легкий укол в ногу; она рефлекторно хлопнула по этому месту ладонью – под ее пальцами что-то расплющилось, скаталось в крошечный шершавый шарик и отлетело в воду. Сэм заговорил нараспев, гнусаво произнося некоторые звуки:

– Представь небольшую сельскую церковь, построенную около пяти веков назад, с грубо высеченными фигурами христианских королей, глядящих на площадь с облетевшими каштанами, ветви которых металлически блестят в свете нескольких фонарей; на брусчатке перед порталом появляется одинокий усатый мужчина, похожий на мишень из провинциального тира, и уже трудно сказать, что происходит потом, когда непреодолимая сила влечения отнимает у памяти мгновения полета, оставляя ей лишь короткие прикосновения бродящих наугад лапок к пропахшему кельнской водой и сигарным дымом шелку кашне и грубое…

– Сэм, – прошептала Наташа, – что ты делаешь. Нас же увидят…

– …чем-то даже оскорбительное ощущение близости чужой кожи к твоему рту. Наслаждение усиливается, когда начинаешь различать за прорванными занавесями покровов, отделяющих одно тело от другого, глухой шум, сначала ток крови…

– Ах, Сэм… Не сюда…

– …а затем – повелительные удары сердца, подобные сигналам, посылаемым с планеты Марс или из какого-то другого мира, так же недоступного нашему взору; их ритм и задает то страстные, то насмешливые движения твоего тела, в долгий выступ которого, блуждающий в пульсирующих лабиринтах чужой плоти, как бы перетекает все сознание; и вдруг все кончается, и ты вновь плывешь куда-то над старыми камнями мостовой…

– Сэм…

Сэм откинулся на камень и некоторое время не чувствовал вообще ничего – словно и сам превратился в часть прогретой солнцем скалы. Наташа сжала его ладонь; приоткрыв глаза, он увидел прямо перед своим лицом две большие фасетчатые полусферы – они сверкали под солнцем, как битое бутылочное стекло, а между ними, вокруг мохнатого ротового хоботка, шевелились короткие упругие усики.

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 43
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?