ЛИГА ВЫДАЮЩЕЙСЯ СКРОМНОСТИ

Халла рассказывала мне, что раньше сомнения ее сковывали. По ее мнению, они указывали на слабую способность достичь успеха.

Теперь она доросла до уверенной скромности и расценивает свои сомнения иначе: они подсказывают, что пора улучшить инструменты.

Достаточно доказательств в пользу того, что уверенность в равной степени может быть результатом и причиной прогресса[107]. Чтобы придерживаться выбранного направления, не обязательно ждать ее появления — она появится потом. «Я пришла к мнению, что синдром самозванца полезен: он заставляет идти дальше, пробовать разные вещи, — говорит Халла. — Я научилась извлекать из него преимущества, сомнения подталкивают меня к саморазвитию».

Остальные кандидаты полагались на упоминания в прессе, однако Халлу неуверенность подтолкнула задуматься о других формах предвыборной кампании. Она усерднее трудилась, тщательнее продумывала свои действия и лично общалась с избирателями в соцсетях. Она отвечала на вопросы в прямых эфирах Facebook, а для контакта с молодыми избирателями освоила Snapchat. Решив, что ей нечего терять, она пошла на то, что до нее мало кто делал: вместо критики конкурентов заняла позитивную позицию. «Ну ведь хуже уже не будет?» — подумала она. Отчасти поэтому ее одобряли: все устали смотреть, как политики поливают друг друга грязью, и обрадовались, что Халла относится к соперникам с уважением.

В условиях постоянной неопределенности нам приходится задаваться вопросами и усваивать новые идеи, так что эффект Даннинга — Крюгера нам не грозит. «Синдром самозванца заставляет меня держать ухо востро и не расслабляться в уверенности, что я все знаю, — размышляет Халла в стиле ученого, а не политика. — Возможно, он необходим, чтобы инициировать изменения. Самозванцы не говорят: “У нас не принято поступать так” или “Надо делать эдак”. Я так стремилась развиваться, что спрашивала совета у всех подряд». Она сомневалась в своих инструментах, но была уверена, что хочет учиться. Она понимала, что знания лучше получать у специалистов, но креативность и мудрость можно черпать повсюду.

До президентских выборов дошли четыре кандидата: Халла, Дэвид Оддсон и еще двое мужчин. Остальные трое получили больше внимания прессы, чем Халла за всю кампанию: у нее не было ни одного интервью на первой полосе. И бюджеты у них были больше. Но, несмотря на это, в день выборов Халла удивила всю страну — и себя тоже, — получив больше четверти голосов.

Она не стала президентом, заняв второе место с 28% против 39% у победителя, зато опередила Дэвида Оддсона, ставшего четвертым с менее чем 14% голосов. Судя по динамике, будь у Халлы еще несколько недель, она могла бы выиграть.

Великие мыслители не гонят от себя сомнения — они лелеют их, помня о свойственной нам слепоте и желая прозреть. Они не хвастаются своими знаниями, а поражаются, как многого не знают. Им известно, что за каждым ответом скрываются новые вопросы, и поиск информации никогда не заканчивается. Люди, которые учатся всю жизнь, понимают, что любая встреча несет новые знания.

Заносчивость делает нас слепыми к своим недостаткам, а скромность, как зеркало, показывает их. Уверенная скромность поможет исправить свои недостатки.

Осенью 1959 года известный психолог искал новых участников для совершенно неэтичного исследования[109]. Он выбрал гарвардских первокурсников для серии экспериментов, которые должны были проводиться на протяжении всего периода обучения. Студентам предстояло пару часов в неделю рассказывать о развитии личности и решении психологических проблем. Они не подозревали, что на самом деле будут проверяться их убеждения.

Генри Мюррей изначально учился на врача общей практики и биохимика. Став знаменитым психологом, он с разочарованием узнал, как мало внимания уделяется поведению людей в сложном взаимодействии между ними, и решил изучить этот вопрос в своей лаборатории.

Он дал студентам месяц, чтобы описать взгляды на жизнь, основные ценности и принципы. При сдаче работы участников исследования разбивали на пары. Один-два дня отводилось на чтение письменного задания, а обсуждение снимали на видео. Результаты превзошли все ожидания.

В основу эксперимента легла психодиагностическая модель, разработанная Мюрреем для шпионов во время Второй мировой войны. В чине подполковника он занимался подбором потенциальных агентов в Управление стратегических служб — организацию, предшествующую ЦРУ. Чтобы оценить, как кандидаты ведут себя под давлением, он отправлял их в подвал на допрос под направленной в глаза лампой. Допрашивающий дожидался расхождений в показаниях и орал: «Врешь!» Кто-то сразу уходил, кто-то начинал плакать. Преодолевшие жесткий прессинг признавались годными.

Теперь Мюррей намеревался систематизированно изучить реакцию на стресс. Он тщательно фильтровал выборку, чтобы в нее попали люди с разными типами личности и психологическими профилями, и присваивал кодовые имена по чертам характера: Дрель, Кварц, Саранча, Флюгер и Законник — к последнему мы еще вернемся.

Приехав на дебаты, студенты обнаруживали, что в партнеры им достался не соперник со сходным бэкграундом, а будущий юрист. Но им было неизвестно, что партнер в сговоре с исследователями и его задача — в течение 18 минут агрессивно нападать на них. Мюррей назвал это «стрессовый межличностный диспут», и студент-юрист должен был вывести оппонента из себя, атакую его «неистово, сокрушительно и с переходом на личности». Бедные участники потели и кричали, пытаясь защищать свои убеждения.

На этом их мучения не закончились. В последующие недели студентов приглашали в лабораторию, чтобы обсудить отснятый во время диспута материал. Они смотрели, как морщатся и бессвязно излагают мысли на экране. В течение еще восьми часов они вновь и вновь переживали злосчастные 18 минут. Четверть века спустя, вспоминая об этом, большинство называли эксперимент пыткой[110]. Дрель сказал, что ощущал «неослабевающий гнев». Саранча чувствовал замешательство, злость, досаду и дискомфорт. «Меня обманули, сказали, это будет просто обсуждение, а на самом деле устроили бойню, — писал он. — Как они могли так поступить, зачем понадобилось такое устраивать?»