– Никто не посмеет усомниться в его горе. И его дело справедливо. Ему не нужны деньги, он мстит даже не за смерть нашего ребенка. Конечно, поначалу мы только об этом и думали. Но когда мы поняли, что слепая жадность и эгоизм некоторых людей обрекают на скорую гибель весь мир и затрагивают всех детей, мы решили бороться не только за нашу дочь. Мы боремся за каждого из вас.

«Мы», – повторила про себя Диана. Говоря с Лорой, она говорила с Виржилем Солалом. У них был один голос, неразрывная связь, как у ствола дерева и коры. Оставаться здесь не имело смысла.

* * *

Когда полозья вертолета коснулись земли, Модис помахал Солиньяку через стекло, и вскоре юный полицейский и его машина скрылись за облаком. Натан надел наушники и показал Диане жестом, что ей тоже следует их надеть. Радиосвязь позволяла им слышать друг друга, не перекрикивая шум пропеллера.

– Их ребенок мертв уже два с лишним года. Два года он планировал эту операцию. Ты была права, Диана, мы всегда будем на шаг позади.

– Это не главная проблема, – сказала она. – Он убежден, что в смерти его дочери виновны компании-загрязнители. Не только «Тоталь», но и все остальные.

– Параноик?

– Возможно. Мания преследования, которая может доходить до абсурда. Что не мешает ему быть организованным и последовательным.

– А как можно предвидеть абсурдные поступки?

– Никак. Их можно только констатировать.

Мейер машинально достала бутылочку с гелем и убрала ее, не открыв. Она не увидела ничего грязного, только любовь и печаль, поэтому ей нечего было смывать с ладоней.

10

Шел двадцать пятый час работы Дианы Мейер. Натан Модис работал на несколько часов больше. Пока это дело не раскроется, адреналин не даст им почувствовать, насколько они устали. Шеф со съехавшим набок галстуком и в мятом пиджаке выглядел так, будто вылез из стиральной машины.

– Только что закончилось заседание совета директоров «Тоталь», – устало сказал он. – Директор по операциям, директор по разработкам и производству, директор по безопасности, финансовый директор, советник генерального директора, директор по коммуникациям, казначей группы и еще несколько человек, о которых я не упоминаю, потому что все они ответили одно и то же. Они не будут платить. Ни фондовый рынок, ни акционеры, ни партнеры не простят им таких финансовых потерь и признания собственной слабости.

– И по какой причине? – уточнил Натан.

– Во-первых, нет никаких гарантий, что, если они заплатят, гендиректора освободят. Также нет гарантии, что после получения денег «Гринвар» не попросит еще.

– Обычное уравнение с двумя неизвестными любого похищения с целью получения выкупа. Это не аргумент.

– Я сказал им то же самое, но у них был еще один козырь. Если даже правительство не платит террористам в случае похищения, то почему «Тоталь» должна платить?

– Террорист? Теперь так называют Виржиля Солала?

– Вовсе нет, моя милая! Половина Франции за него, другая половина пока сомневается. Ему многие сочувствуют, а терроризм и сочувствие друг друга исключают. Перед нами беспрецедентная ситуация, когда преступника почти никто не считает таковым. Люди будут думать, что если гендиректора освободят, то лишь по решению «Тоталь». Если гендиректор умрет, то тоже по решению «Тоталь».

– Тогда Солал – просто оружие, – поняла Диана. – Осуждают не палача, а скорее тех, кто вынес приговор.

– А поскольку за вашим новым разговором с ним будут следить во всем мире, вычеркните слово «террорист» из лексикона.

– Подождите, – запаниковала Диана, – вы хотите сказать, что не нашли альтернативного решения? Мы снова будем в прямом эфире?

Она прерывисто задышала и умоляюще посмотрела на напарника. Но безрезультатно.

– Я составила профиль, – снова заговорила она. – Вы его опознали, я даже полетела на вертолете в Аверон. Моя работа на этом заканчивается, разве нет?

Шеф развернул к ним монитор и подождал, пока они прочитают полученное ночью письмо от «Гринвара».

«Любые изменения лишь фатально ускорят события. То же время, то же место, те же люди».

– Конечно, – продолжил шеф, – мы не единственные, кто получил это сообщение. Оно попало во все соцсети. И сети отреагировали. Хэштеги «Greenwar», «makethegoodchoice»[33] и «SYLSO» – самые популярные во Франции и в Европе.

– «SYLSO?» – переспросил Модис.

– «Save your life, save ours». Спасите свою жизнь, спасите наши.

Ни разу за всю свою карьеру Натан не превращался в наблюдателя за собственным расследованием. Он был в ярости, но сдерживался.

– И никакого вмешательства со стороны президента? Мы тут одни над этим работаем в Тридцать шестом?

– Поставьте себя на его место, – сказал шеф. – Он может сказать только одно: «Убивать нехорошо». Любые иные слова вызовут поток негодования. Общественность сделает вывод, что вместо спасения планеты он беспокоится о человеке, который пускает ей кровь. Президенту заткнули рот, молчание – его лучший союзник. У него связаны руки, у нас тоже. Вы понимаете, что это значит, Мейер?

Это значит тупик, подумала Диана. Ни одному полицейскому не удалось обнаружить Солала, и его требования остались без внимания.

– Ты единственная, кто может вытащить нас из этого, – заключил Натан.

– Я поняла.

Шеф посмотрел на настенные часы: следующая очная ставка через час. Но прежде чем отпустить Модиса и Мейер, чтобы они сосредоточились на деле, он решил кое-что уточнить.

– И вот еще что, Мейер. Пожалуйста, не делайте из него героя.

– Я и не собиралась.

– Раз так, не говорите с ним о его ребенке.

В мире

Елисейский дворец

Спичрайтер президента, как обычно, поставил ноутбук на колени. В свои тридцать он оставался тщедушным, ни один костюм на нем не сидел, но его точные формулировки нравились сотрудникам Елисейского дворца. Он привык к определенной свободе и часто позволял себе высказывать личное мнение.

– После самоизоляции я обещал людям мир и спокойствие, – с тревогой сказал президент. – Мой срок подходит к концу. Меня вряд ли снова изберут, если я облажаюсь с экологическим вопросом. А все только о «Гринваре» и говорят…

– Хотите, чтобы мы подготовили ваше обращение по этому поводу?

– Боже правый, нет. Пока его не нашли, любое мое заявление может ухудшить ситуацию. Я бы предпочел, чтобы министр внутренних дел и глава администрации прояснили этот вопрос с полицией. А пока я должен показаться людям и успокоить их. Давайте посмотрим, что у нас намечается важного и что я там буду говорить.

Спичрайтер включил ноутбук и открыл президентскую повестку.