– Э-э, не совсем. Это крикнул молодой человек, он за органом, – поправила Агнесса. – Извините…

– К тому же еще и наблюдательного, – прокомментировал Зальцелла. – В то время как ты, Кристина, насколько я могу судить, прекрасно вписываешься в обстановку. Ну, Андре, в чем дело?

Из-за органных труб высунулась белокурая шапка волос.

– Кто-то тут неплохо порезвился, господин Зальцелла, – скорбно произнес юноша. – Меха, струны, педали… Все приведено в негодность. Инструмент сломан. Мне не извлечь из него даже простенькой мелодии. А ведь этот орган бесценен.

Зальцелла вздохнул.

– Отлично. Я поставлю в известность господина Бадью, – сказал он. – Всем спасибо. И, хмуро кивнув Агнессе, зашагал прочь.

– Зря ты так с людьми… – неопределенно посетовала нянюшка Ягг, когда дилижанс начал набирать скорость.

Дружелюбно улыбаясь во весь рот, она окинула взглядом остальных путешественников, еще не пришедших в себя после неожиданной остановки.

– Утречко доброе, – произнесла она, роясь в мешке. – Меня зовут Гита Ягг, у меня пятнадцать детей, а это моя подружка Эсме Ветровоск, мы едем в Анк-Морпорк. Может, кто-нибудь хочет сандвич с яйцом? Я с собой много прихватила. На них, правда, спал котик, но с ними ничегошеньки не случилось, вот, смотрите, их только разогнуть – и ешь на здоровье! Нет? Ну, как вам будет угодно. Так, посмотрим, что у нас там еще… Ага! Ни у кого открывалки для пива нет?

Мужчина в углу подал знак, означающий, что у него может найтись указанный предмет.

– Отлично, – довольным тоном промолвила нянюшка Ягг. – А из чего мы будем пить? Посуда какая-нибудь есть?

Тут же кивнул еще один мужчина, готовый внести свою лепту в предстоящее пиршество.

– Вот и ладненько, – одобрила нянюшка Ягг. – А теперь самое главное: бутылки пива ни у кого не найдется?

Все путешественники в ужасе взирали на нянюшку и ее мешок, а поэтому матушка невольно оказалась как-то в стороне от происходящего. Воспользовавшись этим, она решила повнимательнее разглядеть попутчиков.

Путь дилижанса лежал через Овцепики и дальше – по лоскутному одеялу равнин с заплатками-деревушками. Сорок долларов стоило только выбраться из Ланкра – во сколько же обойдется дальнейшая дорога? И что это за люди, которые согласны потратить большую часть двухмесячного жалованья на то, чтобы путешествовать быстро и без удобств?

Тощий типчик, вцепившийся в свой мешок, скорее всего, шпион, заключила матушка. Толстяк, предложивший стакан под пиво, смахивал на какого-нибудь торговца; у него был неприятный цвет лица, свидетельствующий о том, что этот человек не просто любил приложиться к бутылке, но практически не выпускал ее из своих объятий.

«Шпион» и «торговец» жались на одном конце скамьи, потому что другую ее часть занимал некто, своими пропорциями весьма смахивающий на волшебника. Лицо его было прикрыто носовым платком, и он испускал храпы с регулярностью гейзера – даже внезапная остановка дилижанса, судя по всему, его не разбудила. В целом выглядел «волшебник» так, как будто единственное, что ему порой досаждало в жизни, это тенденция мелких предметов притягиваться к нему, ну и периодические приливы-отливы.

Нянюшка Ягг все продолжала увлеченно копаться в своем мешке, а в подобных случаях нянюшкин рот, минуя мозг, подключался напрямую к глазным яблокам.

А еще нянюшка привыкла путешествовать на помеле. Наземное путешествие на большое расстояние было ей в новинку, поэтому она тщательно подготовилась.

– …Нукыся… сборник кроссвордов для долгих путешествий… подушечка… тальк… капкан на комаров… разговорник… пакет, в который рвать… о-о!

Аудитория, которая за время этой литании умудрилась вопреки всем физическим законам ужаться так, чтобы оказаться еще дальше от нянюшки, внимала ее речам с расширившимися от потрясения глазами.

– Что такое? – осведомилась матушка.

– Как ты думаешь, эта телега часто делает остановки?

– А в чем дело?

– Нужно было сходить кой-куда на дорожку. Прошу прощения. Это все от качки. Кто-нибудь знает, в этой коробке есть туалет? – бодро спросила нянюшка.

– Э-э, – произнес предполагаемый шпион, – обычно мы ждем до следующего города, ну а в самых крайних случаях…

Он вовремя прикусил язык, чуть было не добавив: «И окно сойдет». Для мужчины, путешествующего по ухабистым деревенским дорогам, это действительно был выход. Однако «шпиона» остановило ужасное предчувствие, что сидящая рядом с ним кошмарная старушка может отнесись к его предложению всерьез.

– До Охулана совсем недалеко, – пробормотала матушка, тщетно пытавшаяся чуть-чуть подремать. – Подожди капельку.

– Этот дилижанс в Охулане не останавливается, – подсказал «шпион».

Матушка Ветровоск подняла голову.

– Раньше не останавливался, – поправила она «шпиона».

Господин Бадья сидел в своем кабинете, пытаясь разобраться в бухгалтерских отчетах Оперы.

Но тщетно. Раньше у него никогда не возникало трудностей с бухгалтерскими документами, однако эти бумажки были родственны бухгалтерии примерно в той же степени, в какой песок родствен часовому механизму.

Нечаст Бадья всегда любил оперу. Он правда ничего в ней не понимал, но океан, к примеру, он тоже не понимал, и что ж теперь, ему нельзя любить океан? Оперу он рассматривал как дело, которым вполне можно заняться, скажем, на пенсии. Кроме того, предложение было слишком выгодным, чтобы упустить его. В бизнесе, которым он занимался до сих пор (оптовая продажа сыра, молока и их производных), наступили суровые времена, поэтому Нечаст Бадья и решил пуститься в более спокойные воды мира искусств.

Предыдущие владельцы поставили несколько очень даже неплохих опер. Жаль, что их гений не распространялся на бухгалтерскую отчетность. Создавалось впечатление, что деньги снимались со счетов в любой момент, когда возникала потребность в наличных средствах, а система финансовой отчетности главным образом состояла из записок на клочках бумаги, типа: «Взял тридцатку, чтобы заплатить К. Верну в понедельник. Р.» Кто такой Р.? А К. кто такой? И зачем он взял деньги? В мире сыров и молочных продуктов такие штучки никому не сходят с рук.

Дверь отворилась. Бадья оторвался от записей.

– А, Зальцелла, – приветствовал он. – Спасибо, что заглянул. Ты случайно не знаешь, кто такой К.?

– Нет, господин Бадья.

– А Р.?

– Боюсь, что и его я не знаю. – Зальцелла пододвинул себе стул.

– У меня на это ушло все утро, но в конце концов я все-таки подсчитал, что за пуанты мы платим более полутора тысяч долларов в год, – с этими словами Бадья помахал бумажным листком.

Зальцелла кивнул.

– Да, на кончиках пальцев они здорово протираются.