– Неужто? – усмехнулся Ястир. – Разве твоя утроба вместила хоть одного, о терзаемый вечным гладом пожиратель?

Волк недовольно фыркнул:

– Экий ты скучный, бог с мечом! Сразу видно – Ямертов родственничек.

– Я ему не родня, – ровным голосом отозвался Водитель Мёртвых.

– А кто же? – не отставал Фенрир.

– Мы возникли все вместе, это правда, – нехотя ответил Яргохор. Скрипнула сталь латной перчатки, пальцы его сжались на рукояти длинного вычурного меча. – Мы возникли все вместе, и главным среди нас был Ямерт. Так установлено вне нашей воли и нашего желания. Такова воля Творца.

– Ты… видел Его? – осторожно осведомился О́дин. – Видел Его самого? Слышал Его речи?

Помятый во многих местах шлем отрицательно качнулся из стороны в сторону.

– Нет, Древний Бог. Мы возникли разом, такими, какими ты увидел нас на Боргильдовом Поле. Нас было много, но главнейшими всегда оставались ведомые тебе семеро.

– А Ярмина? – неожиданно для самого себя спросил Старый Хрофт. – Дочь Ямерта? А были ли дети у иных Молодых Богов? Сочетались ли они браком, подобно нам, Богам Древним?

– Ты уверен, великий О́дин, что сейчас подходящее время обсуждать все эти высокие материи? – Яргохор остановился. Остриё двуручного меча поднялось, указывая вперёд.

Каким-то образом О́дин, Ястир и Фенрир ухитрились оставить позади немалые поприща. Реальность здесь, хоть и по-прежнему безумная, казалась чуть ближе к тому, что слагало прочие, обыденные области Упорядоченного. Серые холмы катились волнами, то тут, то там вздымались неправдоподобно острые нагие складки, словно под серой тканью кто-то уложил лезвиями вверх бесконечной длины мечи. Кое-где виднелись даже деревья, вернее, нечто напоминавшее их серые полубесплотные тени.

– Мы очень далеко от врат, – заметил волк. – Райна…

– Чем дальше от неё, тем лучше. Готовы, все?

– Погоди, дядя, – ухмыльнулся Фенрир. – Ты так и не сказал, что нам делать. Разить насмерть? Просто разметать?

– Нам надо просто дождаться моих и твоих сородичей, сын Локи. Постарайся, чтобы ученики Хедина не причинили б тебе слишком много вреда.

– Не причинят, – рыкнул серый исполин. – После этих милых звериков мне, признаюсь, уже ничего не страшно…

– Тогда ты возьмёшь на себя их середину, – решил О́дин. – Ты, Ястир, – правый край. Я займусь левым и постараюсь добраться до тех, кто здесь распоряжается. Надеюсь, мне удастся… вразумить их.

Прямо перед замершей троицей на гребне недальнего холма замаячили тёмные ряды пешего войска. Гномы шагали тесно, плечо к плечу, высоко подняв штандарты родов и кланов. Закованные в броню по самые глаза, сдвинув щиты и выставив в промежутках первого ряда чёрные жерла огнебросов.

Справа и слева от тяжёлой пехоты наступали эльфы в зелёном и серебристом, пренебрегая глухими доспехами, но зато держа наготове длинные, в полный рост, коричневато-золотистые луки.

– Ты, наверное, смеёшься надо мной, Отец Богов, – укоризненно покачал исполинской башкой Фенрир. – Это – войско? Чуть больше полусотни гномов, примерно столько же эльфов, по десятку всяких разных тварей в задних рядах – и это всё? Всё, что послал против нас великий и грозный Хедин, Владыка Сущего?

И волк расхохотался, громко и басовито, запрокидывая голову.

– Стойте, где стоите, – распорядился он. – Тебе, дядюшка, не придётся утруждать свои старые кости. Тебе, Ястир, лучше почистить и выправить вмятины на доспехах – ты же хочешь, чтобы смелая Райна посмотрела б на тебя с благосклонностью? Предоставьте этих несчастных неудачников мне.

– Не бахвалься, племянничек!

– Что ты несёшь, серый разбойник?! Какая ещё «благосклонность»?! – Это прозвучало почти одновременно, разве что Ястиру понадобилось чуть больше времени, чтобы закончить фразу.

Фенрир слушать не стал, сорвался с места в стремительный бег; вновь казалось, что он остаётся на месте, а не удаляется, просто несколько уменьшаясь в размерах. Огромный волк нёсся совершенно бесшумно, словно во сне, то, что играло здесь роль «земли», не содрогалось под массивными лапами. Владения Демогоргона продолжали шутить шутки с непрошеными гостями.

– Почему ты не остановишь его, великий О́дин?

– Как, Ястир? Всё, что смогли сделать в своё время с ним мы, асы, в зените силы и славы – это посадить на волшебную цепь, вдобавок сработанную не нами самими, а гномами.

– Тогда он погибнет, – хладнокровно сказал Водитель Мёртвых.

Старый Хрофт ничего не ответил. Альвийский меч рвался в бой, за спиной по-прежнему гудела исполинская конструкция из зелёных кристаллов, по-хозяйски расположившаяся на границе – и там же, за спиной Древнего Бога, осталась Райна, что должна была сейчас выбираться из мест, куда смертной или даже бессмертной плоти нет доступа, куда пробьётся лишь дух.

– Ты всё стоишь, великий О́дин? – Меч Водителя Мёртвых взят наперевес. – Ждать больше нечего. Ты выбрал, как и я.

– Идём, – эхом откликнулся Старый Хрофт. – Нам надо продержаться совсем немного, пока не вернётся Райна.

– А потом? – немедленно, хоть и без всякого любопытства в голосе, спросил Яргохор. – Что будет потом? Мы перебьём всех хединских слуг?

О́дин не ответил, просто ускорил шаг.

Меж тем, завидев приближающегося гигантскими прыжками Фенрира, рать сподвижников Познавшего Тьму остановилась. Острый глаз Отца Дружин различал плотно сдвинутые вместе щиты, стрелы, уже лёгшие на тетивы, видел и дула огнебросов; левая рука владыки Асгарда коснулась блистающей стали альвийского меча; О́дин гладил клинок, словно хозяин, успокаивающий разъярённого, рвущегося в схватку волкодава. От металла по пальцам бежали болезненные мурашки, словно злые кусачие насекомые.

Сейчас, сейчас, сейчас. Тщательно составленное и продуманное – обмысленное долгими, нескончаемыми одинокими вечерами; увиденное, подсмотренное, замеченное в бесчисленных мирах, куда забрасывали его странствия – всему предстояло воплотиться именно сейчас. Да, потом будет ещё много всего, но путь задаётся именно в эти мгновения.

Альвийский меч он переложил в левую руку. Правая достала из ножен не древнюю, напоенную магией вещь, а простой короткий нож гномьей работы, на которой мастера Кольчужной Горы выбили лишь одну-единственную руну – руну «ас», руну, означавшую его самого.

Стр: 76

Тёмно-серый металл, рукоять, собранная из колечек северной берёзы. Таких ножей гномы делали и продавали немало. Этот не отличался ничем, кроме упомянутой руны; она, впрочем, не делала его ни волшебным, ни «магическим», ни даже «зачарованным». Обычный нож, каким режут хлеб, свежуют дичь и делают ещё тысячу обычных, повседневных дел.

Первую руну, что, словно сияющая причудливая сеть, устремилась следом за Фенриром, О́дин начертал именно этим ножом. За ней – вторую, третью, пятую – линии вспыхивали в воздухе льдисто-голубым и почти сразу же исчезали.