У этой проблемы есть различные аспекты. Скажем, лицемерие заключается не только в том, чтобы лгать, но и в том, что человек говорит одно, а делает прямо противоположное. Людей, которые так поступают, обычно все осуждают, но тут опять-таки все не так просто, как кажется. Будет ли лицемерием, если алкоголик советует воздерживаться от алкоголя, а обжора рекомендует диету? Тот, кому дается подобный совет, вполне может обвинить дающего его в лицемерии, но лишь в том случае, когда тот заявляет, что не пьет и не предается чревоугодию. Если же он просто скрывает свои пороки, его все же можно считать лицемером, но его лицемерие никому не приносит вреда и даже может помочь (при условии, что это не откроется). Эта тема идеально подходит для Воскресного философского клуба. Пожалуй, ей стоит постараться и собрать побольше народу именно для обсуждения этой темы. Кто же откажется от предложения обсудить лицемерие? Впрочем, члены клуба вряд ли придут в восторг от этой идеи, подумала она.

Изабелле подали сваренное для нее яйцо, и она уселась за стол со свежим выпуском «Скотсмена» и чашкой кофе, в то время как Грейс ушла заниматься стиркой. В газете не было ничего примечательного — она не могла заставить себя прочесть отчет о работе шотландского парламента и поэтому быстро перешла к кроссворду. Четыре по горизонтали: «Самые изысканные слуги Госпожи Природы». Ясное дело, ручьи.[17]Этот вопрос составители печатали довольно часто, он даже приводился как цитата из стихотворения Одена. УХО,[18]как она его про себя называла, любил решать кроссворды и именно для этой цели выписывал «Таймс», которую доставляли ему в Кирхштеттен. Там он и жил, в своем доме, о беспорядке в котором ходили легенды: повсюду были разбросаны книги и рукописи, в пепельницах было полно окурков, а он каждый день решал кроссворды из «Таймс», пользуясь растрепанным томом большого Оксфордского словаря, всегда лежавшим раскрытым на стуле возле него. Как бы ей хотелось с ним встретиться и побеседовать или хотя бы поблагодарить его за все, что он написал (за исключением последних двух книг), но она опасалась, что он отделается от нее отпиской, как еще от одной из целого полчища «синих чулков», своих поклонниц. Шесть по вертикали: «Домотканый поэт, свинья, у которой на попечении овцы».[19]Естественно, Хогг. (Надо же, какое совпадение!)

Пока она расправлялась в утренней комнате с кроссвордом, ее чашка кофе, вторая за утро, остыла. Ей было как-то неспокойно и даже слегка подташнивало, и она подумала, не слишком ли много выпила накануне вечером. Пожалуй, нет. Она выпила два неполных бокала вина на вернисаже, а потом еще один, целый, в баре «Винсент». Этого недостаточно, чтобы расстревожить желудок или чтобы разболелась голова. Нет, ей было неуютно не физически — она была расстроена. Ей казалось, что она пришла в себя после того, как стала свидетельницей того ужасного случая, но это было не так. Отложив газету, Изабелла запрокинула голову, разглядывая потолок, и подумала: а не это ли называется пост-травматическим синдромом? В Первую мировую войну им страдали солдаты, но тогда это называли шоком от контузии, и их расстреливали за трусость.

Она подумала о планах на это утро. Ее ждала работа: по крайней мере три статьи для журнала нужно отправить рецензентам, и она должна сделать это поскорее. Затем следовало подготовить указатель к спецвыпуску, который выйдет в этом году. Она не любила заниматься указателями и откладывала эту муторную работу до последнего. Но его нужно послать на утверждение главному редактору до конца недели, а это значит, что ей необходимо за него засесть или сегодня, или завтра. Изабелла взглянула на часы. Почти девять тридцать. Если она поработает часа три, то справится с большей частью указателя, а может быть, даже закончит его целиком. Значит, на это уйдет время до двенадцати тридцати, а то и до часа. А потом можно будет посидеть за ланчем с Кэт, если та свободна. Эта мысль взбодрила ее: хорошенько поработать, а потом расслабиться и поболтать с племянницей — именно это ей необходимо, чтобы преодолеть завладевшую ею хандру. Да, это идеальное лекарство от посттравматического синдрома.

Кэт могла с ней увидеться, но только в час тридцать, поскольку Эдди отпросился на ланч пораньше. Они договорились встретиться в бистро напротив магазина Кэт: племянница предпочитала куда-нибудь сходить на ланч, нежели занимать один из своих собственных столиков. К тому же она знала, что Эдди, когда может, прислушивается к разговорам посетителей, и это раздражало Кэт.

Изабелла неплохо продвинулась с указателем, справившись с поставленной перед собой задачей в самом начале первого. Она распечатала ту часть, которую сделала, и вложила в конверт, чтобы отправить в Брантсфилд. То, что она так хорошо поработала, весьма улучшило ее настроение, но тем не менее из головы у нее не выходил разговор с Полом. Он все еще расстраивал ее, и она продолжала думать о них двоих — Поле и Марке. Вот они взбираются на Бакейл-Этив-Мхор, обвязанные одной веревкой, и Марк поворачивается и смотрит вниз, на Пола, и солнце светит ему в лицо. На фотографии, помещенной в газетах, он такой красивый, и от этого становится еще тяжелее на сердце, хотя, конечно, не должно бы. Когда умирают красивые, это то же самое, что и смерть менее счастливых в этом отношении, — это же очевидно. Но почему же смерть Руперта Брука[20]или, скажем, Байрона кажется более трагичной, нежели смерть других молодых людей? Возможно, это оттого, что мы больше любим красивых; или оттого, что в этом случае победа Смерти кажется более значительной. Нет такого красавца, говорит она с улыбкой, которого я не могла бы забрать с собой.

К часу тридцати, когда Изабелла прибыла в бистро, там стало свободнее. В задней части зала было занято два столика — за одним сидела компания женщин, у ног которых были сложены сумки с покупками, за другим трое студентов, девушка и двое молодых людей, сблизив головы, обсуждали историю, которую рассказывал один из них. Усевшись за свободный столик, Изабелла принялась изучать меню в ожидании Кэт. Женщины за своим столом ели молча, лишь изредка нарушая молчание, — они справлялись со спагетти с помощью вилок и ложек; студенты же продолжали свой разговор. Изабелла невольно слышала обрывки фраз, особенно когда молодой человек в красном джерси повысил голос:

— …и она мне сказала, что если я не поеду с ней в Грецию, то не смогу и дальше занимать комнату в квартире, а вы же знаете, как дешево я плачу. Что же мне было делать? Скажите мне. Что бы вы сделали, окажись в моем положении?

Они ненадолго умолкли. Потом девушка что-то сказала — Изабелла не уловила ее слов, — и они засмеялись.

Изабелла подняла глаза от меню, затем снова в него углубилась. Молодой человек жил в квартире, принадлежавшей некой анонимной «ей». «Она» хотела, чтобы он поехал с ней в Грецию, и явно была готова воспользоваться для этой цели своим положением. Но если она выставляет ему такие условия, вряд ли он будет приятным спутником в путешествии.