Если честно, я такой исход предвидел, ибо когда в бою кто-то неожиданно стреляет позади тебя, то лучше перестраховаться. Потом, коли это была подмога, а не враг, подкравшийся с тыла, конечно нужно будет извиниться. Если только будет перед кем.

Увидев мой маневр, она резко повела ствол пулемета вниз, но я успел заорать дурным голосом:

– Настя, свои!!!

Сработало. Линия пулеметного выстрела зависла над моей макушкой словно невидимый дамоклов меч. Глаза пулеметчицы были широко открытыми, немигающими. Безумными. Интересно, киборги мира Кремля могут сойти с ума? Ну а чего? Конечно, в своё время Фыф отделил живой мозг красавицы кио от электронного управляющего центра, но сам-то центр никуда не делся. Перемкнет там у нее что-то в наполовину электронной голове, замкнет проводка, примет меня за какого-нибудь супостата – и всё. Добро пожаловать, Снайпер, в Край Вечной войны. Называется помог девушке в трудной ситуации.

Я на всякий случай мысленно попрощался с жизнью – но, как оказалось, поторопился. В бездонных глазищах красавицы мелькнуло узнавание. А потом в ее плечо ударила пуля, сорвав кусок кожи и немного мяса. Мне на лицо брызнула вязкая белесая кровь.

От такого ранения не то что девушка, мужик взвоет и схватится за надорванную мышцу. Но кио удар сзади лишь дал импульс к резкому развороту на сто восемьдесят градусов. Очередь – и стрелок, припавший к СВД явно с целью послать пулеметчице дополнительный гостинец, нелепо взмахнул руками, выронил винтовку и рухнул с крыши.

Условно все произошедшее за эти несколько секунд можно было считать успехом. Хотя бы потому, что мы все были живы. Пока что. Ибо я слышал – здание внутри гудело словно растревоженный улей, и в этом гудении я явственно различал отрывистые команды, отданные хорошо тренированными голосами. Это офицеры и сержанты раздавали вводные личному составу, слегка охреневшему от столь наглого нападения. И можно было не сомневаться – не пройдет и пары минут, как военные, придя в себя, вдолбят нас шквальным свинцом в раскисшую осеннюю грязь.

– За мной! – крикнул я, рванув вперед. Правда, сделав пару шагов, тормознул и обернулся.

Как чувствовал. Кио и не собиралась выполнять команду. Стояла на месте, дурными глазами глядя на здание. Явно выискивала кого б еще пристрелить.

Я подскочил к ней и заорал дурным голосом прямо в лицо, брызжа слюнями в неописуемо красивое лицо:

– За мной, мать твою нах!!! Бегом на!

И, схватив валькирию за раненую руку, рванул со всех сил.

Скажем прямо, сдвинуть с места киборга с танталовым скелетом это примерно как в одну харю пробовать свернуть с места бронетранспортер. Но я знал – кио боль чувствуют. Не так, конечно, как люди, но она им точно неприятна. А еще я очень надеялся, что поехавшая крышей подруга Фыфа не настолько чокнулась, чтобы пристрелить меня из своего пулемета, или во второй раз воткнуть в меня один из выдвижных штыков, спрятанных у нее в предплечьях.

Настя поморщилась, и непроизвольно сделала шаг вперед.

– Быстрее!!! – вновь заорал я. И бросился к забору из колючей проволоки. Все, что от меня зависело, я сделал. А помирать, уговаривая поехавшую деву пробежаться, в мои планы не входило.

Но вроде мой вопль подействовал. Судя по тяжелому топоту сзади, кио побежала следом за мной. А Рудик так уже секунд тридцать нетерпеливо приседал около забора, водя стволом автомата от одного окна к другому. Молодец спир! По тому, как его хвост нервно подрагивал, ясно – боится он нереально. Но при этом его страх особо делу не мешает. Нормальное состояние любого хорошего бойца. Страх сам по себе, а боевая задача – сама по себе. Совершенно не связанные друг с другом вещи.

На бегу выдернув из ножен «Бритву», я рассек проволочное заграждение снизу доверху. Мой нож, умеющий разрезать не только металл, но и пространство между мирами, справился с задачей на отлично – ряды колючей проволоки распались, звеня привязанными к ним пустыми банками и бутылками. И мы втроем ринулись в образовавшийся проход.

Пришедшие в себя военные начали стрелять – но было поздно. Мы уже бежали вдоль стены, по-этому палить воякам пришлось вслепую, высунув из окон руки с зажатым в них оружием. Такой способ стрельбы из-за укрытия относительно безопасен, но совершенно неприцелен. Если, конечно, вместе с руками и голову не высунуть. Но, похоже, что военные, впечатленные результатами нашей атаки, рисковать своими головами не хотели. Поэтому мы бежали, сопровождаемые омерзительным визгом рикошетов, бьющих от асфальта в серое небо Зоны, и для острастки в ответ постреливая вверх на бегу.

Как я понимаю, на этот раз мы с вояками разошлись краями: судя по отсутствию истошных воплей сверху, никто ни в кого не попал. Но на войне просто попасть во врагов – не самое главное. Главное остаться в живых. Иначе потом убивать тех врагов будет некому.

Мы завернули за угол здания – и Рудик, вприпрыжку бежавший впереди с автоматом за спиной то на двух, то на четырех лапах, крикнул:

– За мной!

И бросился к развесистым кустам, которые обычно растут на свалках, либо на заброшенных могилах. Впрочем, такая растительность на пустом месте еще обычно бывает на участках радиационного заражения, фонящих словно филиал Саркофага. Любят сорные кусты гнилую органику и ионизирующее излучение. Единственный вопрос: какого лешего Рудик забыл в этом переплетении узловатых побегов, острых колючек и вялых листьев нездорового гнойного цвета?

Но в то же время я помнил, что у спиров чуйка развита намного лучше, чем у людей. Особенно когда дело касается поиска укрытий в ситуации, опасной для жизни. Поэтому я не раздумывая бросился следом за Рудиком.

Спир прошмыгнул низом, где колючек было меньше. А мне пришлось вновь орудовать «Бритвой», чтоб пробиться через хитросплетения на удивление прочных побегов.

Хорошо что военные не сразу сообразили куда мы подевались. Хорошо что Настя прикрыла спину, долбя из своего пулемета по окнам здания. Хорошо, что пробиваться сквозь буйную растительность пришлось недолго, не больше минуты. Ну да, если в бою возникает столько хорошего одновременно, это значит – повезло. А еще это значит, что ты все делаешь правильно. Те, кто в боевой ситуации делает что-то неправильно, долго не живут.

Удар ножом, еще удар, еще… Жгучий сок пораженного радиацией растения брызнул в лицо, раз, другой. Но утираться было некогда. Потому что я уже видел: колючие кусты – это лишь умелая маскировка, прикрывающая небольшую бетонную будку с черным зевом входа, ведущего под землю. Так вот оно что? Слова умирающего Харона тут же всплыли в моей памяти:

«Моя лаборатория… Она на заводе «Юпитер», за корпусом номер два… Ищи вход в заброшенное убежище…»

Нет, не будь вояк, я б и сам походил вокруг второго корпуса завода «Юпитер», и наверняка догадался бы, что нехилая такая гора кустов неспроста тут выросла. Но на это нужно было время, которого у нас не было. Поэтому Рудик большой молодец, что так быстро нашел вход в лабораторию Харона.