– Разумеется, – торопливо согласился Абдул. – Десяток, прошу вас.

Выйдя из лавки он поднял голову. Из узкого оконца во втором этаже на него смотрела черноглазая Фатима. Абдул помахал ей и пересек площадь. Теперь он был абсолютно убежден в том, что Аллах на их стороне. Предатель умрет.

Всякий раз, когда до Хедара добиралось московское начальство, посольство разворачивало операцию под кодовым названием «Забить козла». К игре в домино это никакого отношения не имело, поскольку представляло собой набег вооруженных до зубов людей на стада джебрайских горных козлов – туранов, чьи великолепные витые рога, надлежащим образом обработанные, служили традиционным сувениром.

Хомутов попал в команду по «забиванию козла» впервые, и это для него оказалось неожиданностью. Только когда поздним вечером на посольском автобусе их доставили на аэродром к вертолету и он увидел, что за старшего с ними летит Уланов, он сообразил, что именно тот расстарался, замолвил словечко, где следует. И хотя между ними не все было ладно, Хомутов надеялся, что настроение Уланова переменится.

Летели трое: Хомутов, охранник посольства Баграев и инженер центра связи Онуфриев. Каждому выдали по «Калашникову» и по четыре рожка патронов. Уланов деловито растолковал, как надлежит действовать, и пока он их инструктировал, солнце окончательно скрылось за горами и наступила черная южная ночь.

– Спокойно, спокойно, – бормотал Уланов. – Подсветим, когда потребуется, видно будет лучше, чем днем.

К нему подошел какой-то малый в летной кожанке, поинтересовался:

– Ты, что ли, готов, Уланов?

– Я всегда готов. Как юный пионер.

Через минуту обнаружилось, что лететь им предстояло под прикрытием двойки боевых вертолетов. В прошлом году, во время аналогичной операции, посольский вертолет был обстрелян с земли, и с той поры «охотники» не вылетали без сопровождения.

Малый в кожанке побрел к своей машине, на консолях которой болтались авиационные пушки, смахивавшие на сигары. Уланов перехватил взгляд Хомутова, пояснил:

– Больше тысячи выстрелов в минуту. Сегодня этот недомерок покажет, как они работают.

И почему-то с остервенением сплюнул при этих словах.

Поднялись и летели в полной темноте довольно долго, внизу не было ни огонька, так что казалось – никакой земли и жизни на ней нет, и только одни они, заблудившись в пространстве, устремляются куда-то в еще более глубокий мрак. Это было странное чувство. Словно их души остались в прошлом и они за него уже не отвечали. Они исчезли, испарились, а с испарившихся – какой спрос?

Хомутов забился в дальний угол, ему хорошо было сейчас от плотно обволакивающего одиночества. В конце концов он не заснул, а забылся, когда же вновь осознал себя в реальности, в салоне происходило какое-то движение. Кто-то отодвинул боковые двери, ворвался упругий, все еще горячий воздух. Уланов включил прожектор, и Хомутов снова обрел систему координат: они летели над землей, совсем низко, и белый луч суматошно шарил по сухим склонам холмов.

Подобрался Онуфриев, прокричал Хомутову в ухо, стараясь превозмочь гром двигателя:

– Давай к дверям, Паша! Пристегнись карабином, чтобы не вывалиться.

Он помог Хомутову устроиться поудобнее, подал автомат. Луч прожектора наконец-то наткнулся на то, что искал, – стадо в полтора десятка туранов, ошалев от шума и ослепленное ярким светом, бросилось вниз по склону холма. Вертолет заскользил вслед за ними, словно привязанный.

– Они теперь так и будут бежать по лучу! – прокричал Онуфриев. – Подойдем ближе – бей очередями!

Вертолет опустился еще ниже и теперь хищной птицей болтался над горсткой обезумевших животных. Хомутов прицелился, и когда услышал выстрелы соседей, тоже нажал спусковой крючок.

Он не успел расстрелять второй рожок, когда их вертолет, заложив крутой вираж, развернулся и рванул обратно, к вершине холма, откуда они начинали атаку. Машины сопровождения летели рядом, держась позади. Онуфриев жестами показал: все, конец, охота завершилась.

– Как, уже? – удивился Хомутов.

Их вертолет опустился на землю. Теперь, в свете прожектора, Хомутов увидел трупы туранов. Их было с десяток, не меньше.

Онуфриев и Баграев направились по склону холма вниз. Появился Уланов, остановился рядом, спросил после паузы, стараясь казаться безразличным:

– Мы что – в ссоре?

– Нет, с какой стати?

Уланов вытащил сигарету.

– Это все из-за Люды?

Хомутов пожал плечами.

– При чем тут Люда?

– Но если она ни при чем – какого дьявола?

– Никто не виноват, Дима. Дело во мне. Знаешь, бывает ощущение, что ничего уже не исправить. Мне вот уже за сорок – и что? Все эти годы – псу под хвост. Я – никто. Понимаешь? Просто никто, пустое место.

– Брось, – поморщился Уланов. – Через это, по-моему, все проходят. Сорок – критический возраст. Оглядываешься по сторонам, пытаешься итоги подбить – и начинает казаться, что все время шел куда-то не туда, впереди – тупик, и никакой радости. Ты оглянись…

– Я уже оглянулся, и тошно мне стало.

– Ты что-то решил?

– Уеду, пропади оно все пропадом.

– Домой?

– Да.

– Что ж, – Уланов пожал плечами, отвернулся, носком тяжелого ботинка ковырнул суглинок.

Внизу, на склоне, Онуфриев с Баграевым копошились над телами животных.

– Разве не лучше охотиться днем? – спросил Хомутов.

– Нет, не лучше. Днем тураны бросаются врассыпную. А ночью бегут кучно, держатся в луче, – пояснил Уланов и сразу, без всякого перехода, спросил: – А Люда? Она с тобой?

– Откуда я знаю?

Больше они на эту тему не говорили.

Хомутов пошел помочь спутникам. Онуфриев яростно рубил головы злополучным туранам, весь перемазанный кровью.

– Варвары, – буркнул Хомутов. – Хотя бы мясо брали…

– Не годится, – ответил Баграев. – Жесткое, как подошва. И козлом разит. Его сутки вываривать надо.

Головы, управившись, побросали в вертолет.

Снова пришел малый в кожанке, задребезжал недовольно:

– Вы чего возитесь? Утро скоро.

– А тебе невтерпеж? – хмуро спросил Уланов. – Пострелять охота?

– Ага, – ухмыльнулся малый. – Есть такое дело.

– Не надоело?

– Не-а.

Уланов поднялся в кабину, зло хрястнул дверцей.

– Двинули, – сказал Онуфриев.

Вертолеты оторвались от склона, заскользили вниз. Тот, который пилотировал летчик в кожанке, вырвался вперед и врубил прожектор, как это делал Уланов. Семью туранов он нащупал минут через двадцать, опустился ниже, и внезапно от вертолета к испуганному стаду протянулись огненные нити.