— Стой, стрелять буду! — надрывался часовой, с ужасом поглядывая на поваленные ворота, на полусбитый, похожий на огрызок зуба кирпичный столб, разрушенный мощным ударом одного из джипов, к носу которого был привинчен «страус» — прочное гнутое приспособление.

Впрочем, столб этот был совсем свеженький, поставили его недавно, два дня назад, он не успел еще толком высохнуть, окаменеть, поэтому джип и снес его так легко.

Разглядев это, часовой, оглушенный, смятый суматохой, занявшейся во дворе, едва не заплакал. Ведь наезд джипов на территорию воинской части в его понимании можно было сравнить лишь с нападением фашистской Германии на Советский Союз.

— Стой, кто идет? — закричал он вновь, не контролируя себя и не слыша того, что кричит. — Стой, стрелять буду!

Наконец его услышали, один из джипов развернулся в сторону несчастного часового, осветил фарами. Из джипа выскочил дюжий, с гладко выскобленным затылком и с хриплым сивушным дыханием молодец и, прикладывая ладонь ко лбу словно былинный богатырь, подступил к часовому, стараясь получше рассмотреть, что это за Змей Горыныч осмелился кричать.

— Стой, стрелять буду! — отчаянно завопил часовой. Был он пареньком в своей вологодской деревне, наверное, храбрым, хвосты коровам скручивал не задумываясь, по-рейнджерски бесстрашно, и девчонкам подолы пробовал задирать, а потом, когда уже ничего не получалось, готовно подставлял им под удар физиономию, терпел, но здесь, на воинской службе, он еще не освоился, и вот — совсем сплоховал, пропустил на территорию воинской части моторизованную банду и запаниковал.

— Стой, стрелять буду! — вновь просипел он смято, голос у него разом исчез, растворился внутри, нырнул в желудок, и он ткнул стволом автомата нависшего над ним бандита.

Бандит ухватился пальцами за ствол калашникова — раз предлагают ему автомат, значит, надо его брать — и ловко вывернул оружие из рук часового.

Лишившись автомата, вологодский паренек не выдержал, прижал руки к лицу и заплакал: он знал, что может быть за потерю оружия на посту. За это могут и судить. Хотя вряд ли… Время ныне такое.

Он отполз в сторону, присел около разрушенного столба, на котором висели сбитые ворота, и притиснулся к нему спиной. Бандиты не обращали на него внимания, вели себя степенно, без суеты, они считали себя хозяевами этой земли и вели себя как хозяева.

— Ну что, спалим главную постройку, что ли? — услышал часовой чей-то трубный вопросительный бас. — Пара канистр с бензином у меня в джипе есть. Взял на всякий случай.

— Зачем? Нам эта постройка еще пригодится. Вояки отсюда все равно уйдут, а мы останемся.

— Тогда давай пару гранат в окно кинем!

— И это не надо делать. Потом помещение ремонтировать придется. Оганесов тебе за гранаты ноги из задницы выдернет.

— Но что-то же сделать надо! Нужно же показать погранцам, что они — никто, а мы — все!

— Погоди, дай малость головой потумкать. Надо покорежить всю технику, что стоит во дворе, — это р-раз…

Он не успел договорить. На крыше штабного дома загорелся прожектор, рассек пространство острым лучом, от него даже воздух задымился, а по пыли, по земле, по вывернутым из преисподней ломаным кускам грунта побежали колючие искры, в следующую секунду с крыши же коротко и злобно гавкнул пулемет. Несколько пуль всадились в землю рядом с джипами, взбили горячие светящиеся облачка.

— С-сука! — встревоженно заорал человек, который только что, «потумкав головой», предлагал покорежить старую грузовую машину — единственную «тягловую» силу в хозяйстве бригады, работающую на расчистке двора. — С-сука!

Пулемет ударил вновь, на этот раз очередь была длиннее, прицельнее, пылевые светящиеся столбики взбились у самых ног налетчиков.

Старший из прибывших «быков» — человек с хриплым голосом, бригадир, вскинул руку с зажатым в ней пистолетом, трижды выстрелил, целясь в прожектор и все три раза промазал. Пулемет загавкал опять.

— Он нам все машины покрошит! — закричал кто-то, давясь собственным криком, испугом, воздухом, будто плохой едой. — Уходить надо!

— Уходим! — незамедлительно скомандовал бригадир. Пообещал с угрозой: — Но еще вернемся!

Налетчики торопливо попрыгали в машины: пулемет — штука серьезная, если начнет сечь — капусту из них нарубит запросто. Напороться на такую грозную дуру они не рассчитывали. Джипы взревели моторами и один за другим понеслись со двора. Из окна последней машины был выброшен отнятый автомат.

Через полчаса на своей старенькой «Волге» приехал комбриг Папугин. Походил по слабоосвещенной территории базы, задумчиво похмыкал в кулак.

— Ладно, — наконец сказал он. — Все это мы восстановим. Потери наши невелики.

Поднялся наверх, на второй этаж, где находился дежурный — старший лейтенант Чубаров. Его сторожевик стоял пока в затоне — не было горючего, да и главный двигатель «семьсот одиннадцатого» требовал переборки. Папугин выслушал доклад и брюзгливо зашевелил ртом:

— Ты чего же такую стрельбу поднял? Да еще из пулемета! Разве телефона нет, чтобы вызвать подмогу из милиции?

— Телефон обрезан, товарищ капитан первого ранга.

Папугин невольно крякнул.

— А радио на что?

— Выход по радио у нас только на корабли.

— Разве в милицейскую волну мы не можем вклиниться?

— Нет. Мы не знаем их частот.

— Надо договориться с управлением внутренних дел…

— Они свои частоты меняют едва ли не каждый день. Бандиты пеленгуют милицейские каналы, поэтому смена там происходит на каждой «утренней линейке».

Комбриг снова крякнул.

— На израсходованные патроны составь, Игорь, акт, — сказал комбриг. С Чубаровым он был на «ты» и по имени: хорошо знал его отца, также капитана первого ранга, умершего несколько лет назад в Баку. — Списать их надо по всей форме.

— Есть составить акт на израсходованные патроны! — Чубаров весело вскинул руку к козырьку.

— Этот Оганесов нас в покое, похоже, не думает оставлять. Поступить с ним так же, как он поступил с нами? — Папугин озадаченно зашевелил губами. — С бандитами по-бандитски? Никто нас не поймет.

— А если разобраться с ними втихую?

— Тоже не пойдет. Но что-то придумать надо…

Рафик с экипажем из двух человек — капитан-лейтенанта Мослакова и мичмана Овчинникова — продолжал нестись на юг. Под колесами повизгивала дорога, жаркий ветер, врывавшийся в окна, обваривал щеки. Часа через два, на Дону, решили устроить рачий обед.

— Главное сейчас, дядя Ваня, найти какой-нибудь скромный сельский магазинчик, где продается дешевое холодное пиво, — Мослаков оторвал руки от руля, хлопнул ладонью о ладонь. — Ах, какая восхитительная вещь — раки с пивом. Это же явление! Диво природы! Жаль только, в русской литературе ракам отведено слишком мало места.