– Айда – раз-два! – выпалила Ланна, подпрыгивая и раскрывая все шкафчики в кухне.

– Ты бы лучше надела что-нибудь. Я-то думала, что тебе на работе хватает выпечки.

– Где мука? Масло есть? – Ланна встала на колени, раздвинув стройные бедра, и зажгла духовку.

– Мука есть, а в холодильнике целая пачка масла.

Ланна свела брови:

– Это обычная мука? Хорошая вещь. Та, что с дрожжами, сильно поднимается, зато выпечка быстро черствеет. Есть у тебя сахарная пудра?

Она отмерила на старых весах, заставив меня проверить, примерно кило муки, высыпала ее в большую посудину из жаропрочного стекла. Добавила туда двести пятьдесят граммов масла, столовую ложку сахарной пудры и принялась месить. Мука оседала у нее на руках, на волосках, опушавших кожу, и каждый раз, когда она поднимала руку, чтоб отвести прядь со лба, мука оставалась на носу и щеках. Посмотрели бы вы на нее. Загнуться со смеху можно.

– Вот как это делается! Главное – масла не жалеть, тогда вкус будет сливочный как не знаю что, – приговаривала Ланна.

Я стала подливать воду в тесто, покуда Ланна не скомандовала:

– Достаточно!

Она присыпала форму мукой и уложила в нее большой комок теста. Присыпая мукой скалку, Ланна быстро швырнула в меня ошметки теста. Я завизжала и, набрав полную пригоршню муки, осыпала ее всю. Завязалась великая мучная битва. Мы корчились от смеха, пока не побелели от муки, которая рассеивалась облаками и оседала вниз.

Мы побелели – совсем как Он, лежащий наверху в темноте, побелел под снегом.

Ланна стала раскатывать тесто.

– Есть противень для пирожков, нож для теста?

– Не-а. Что будем делать?

– Ничего особенного. Похлопаем, потычем и в духовку сунем для Морверн Каллар и меня, – схохмила Ланна.

Мы рассмеялись. Ее рот казался глубже и темнее на белом лице.

– Я вовсе и не собираюсь ничего этого есть.

Она нарезала из теста кружочков, сделала в них углубления, выложила на металлический противень, помазала яйцом и наполнила вареньем.

– Глянь, у тебя рука дрожит, – заметила Ланна.

Я поглядела: и правда дрожит.

Мы поставили ватрушки в духовку. Ланна похлопала в ладоши, рассеивая муку.

– Давай потанцуем, – сказала я.

Ланна выбрала одну из Его пластинок – The Future в исполнении Принца. Наши пальцы следовали за модуляциями голоса, подхватывая тему, сплетаясь и расплетаясь, взлетая вверх. Бедра и животы колыхались, передавая угасание звука. Ноги двигались то под ударные, то под ломаный припев. Затем мы с Ланной, дурачась, вальсировали под оркестр. Попробовали изобразить танго.

Ланна поставила мой диск – пластинку РМ Dawn, исполнявшего Set Adrift On Memory Bliss из альбома Of The Heart, Of The Soul And Of The Cross: The Utopian Experience. И все выделывала дум-да-да-да-да. Мы исполнили медленный танец, и Ланна сказала:

– Пожалуй, диван разложу.

Диван я разложила сама, принесла чистые простыни из бельевого шкафа. Ланна немного приглушила звук.

Когда она укрылась одеялом, я напомнила:

– А духовка? Я ее выключила.

– Съедим их на завтрак, – зевнула Ланна.

– Спи, спи.

Я улеглась в спальне. Тихонько звучала The Beautiful в исполнении РМ Dawn. Немного спустя в дверях появилась Ланна.

– Морви, у меня с головой беда, – пожаловалась она, залезая под одеяло.

– Так-то лучше. Не люблю спать одна.

– М-м-м, – протянула она.

Ланна повернулась, и ее дыхание обдало теплом мою ключицу. Она положила на меня одну руку, другую просунула снизу. Потом мы лежали на спине, и мой рот ощущал мягкость ее шеи, пахнущей мукой.

– Ланна, – прошептала я.

– Что?

– Счастливого Нового года!

Она приподнялась на локтях и проговорила в темноте:

– Ага, счастливого Нового года, сладенькая! – Помолчала и добавила: – Спасибо, Морверн. – Она засунула пальцы себе в рот – всегда так засыпала. Вскоре заснула и я.

Все шло как обычно, пока не настало время открыть чердачные окна. На порт накатила настоящая жара. В день сдачи экзамена по вождению пришли месячные. Начинался сезон, и во всем Комплексе распахнулись окна, заполоскались на ветру занавески. Малыши возились с ведерками воды на обочине. Даже карабкаясь вверх по скалам, я слышала, как по Комплексу раскатывает урча фургон мороженщика. Забравшись совсем высоко, можно было полюбоваться на море, синее-синее ближе к берегу, а дальше, у островов, зеленоватое.

На неделе я брала с собой пляжную сумку, чтобы в обеденный перерыв, надев короткое платье и солнцезащитные очки, гулять вдоль дамбы, лакомясь замороженным соком или фруктами, тиснутыми из холодильника. Некоторым девушкам из магазинов, где нет раздевалок, приходилось тащиться домой, в Комплекс и там влезать в блузу и короткую юбку ради удовольствия с полчаса пофасонить группками в солнцезащитных очках на оживленной эспланаде. Толпы конторских парней и работяг подпирали ограждение набережной – пиджак долой, рукава закатаны, в руке банка сока. Они разглядывали проходящих девушек – продавщиц и отдыхающих. Местных девиц парни знали наперечет и горячо обсуждали, кто из них еще скромница, а кто объезженная кобылка. Если только речь не шла о чьей-нибудь сестре – тогда разговоры умолкали. Парни назначали встречи у первой, второй или третьей скамейки на лестнице Иакова. Спорили о том, какая скамья стоит выше, откуда лучше вид на бухту. С первой только и любоваться, что на трубы винокурни.

Я перебывала на всех скамьях, на верхней частенько обжималась, вдыхая запах хмеля, который становился тем гуще, чем дальше чужие руки забирались под юбку.

После закрытия магазинов, когда жара спадала, девушки, фасонившие в обед, поднимались к Комплексу в униформе или утренней одежде, а летние туалеты для обеденного променада несли с собой в пакетах.

Наплевав на месячные, я надела короткое платье и чулки, благо экзаменовать меня должен был не Рэмрейдер. Чтобы убрать жирный блеск на лбу и носу, я наложила тонкий слой матовой тональной основы, а сверху – немного легчайшей полупрозрачной пудры.

Экзаменатор ожидал меня у муниципального здания.

– Неплохой денек, да?

– Пройдемте, пожалуйста, к транспортному средству, – изрек парень.

В машине он проверил остроту моего зрения, попросив прочитать чей-то номерной знак. Говорил как по писаному.

Продемонстрировав ему, что умею пользоваться зеркалом, я сделала круг по вокзальной площади. Перешла на более высокую передачу, поглядывая в зеркало при обгоне и стараясь облизывать губы – чтобы помада блестела – незаметно для него.

Мягко сбросив скорость у Залов Собраний, я миновала «Золотую милю», Сент-Джонз-сквер, супермаркет – на работе я сегодня взяла выходной. Выполнила поворот в три приема у гольф-клуба. На обратном пути парень засыпал меня советами, затем хлопнул по приборной панели. Я вжала ногу в тормоз, остановив машину без намека на занос.