Но случилась страшная беда. Однажды супруга Татьяна не вернулась вовремя домой. Разница во времени при возвращении домой жены долгие годы была плюс-минус десять-пятнадцать минут. В тот вечер, Татьяна задерживалась на полчаса. Телефон оказался недоступен. Служба приучила его не делать поспешных выводов, не паниковать, не суетиться. Зарядки телефона частенько не хватало на полный рабочий день и Татьяна возвращалась домой с неработающим аппаратом. Муж хмурился и просил её не забывать подзаряжать телефон на работе, даже купил ей дополнительную «зарядку».

– Не ругай, милый, память-то девичья, – шутила Татьяна. – Не волнуйся. Ну, закрутилась, забыла, с кем не бывает.

– Не могу я не волноваться, Тань, – отвечал муж, – ты же знаешь, где я работаю. Каждый день такого наслушаешься и насмотришься, что…

Жена подходила к нему, обнимала и целовала в нос.

– Прости, дорогой, я исправлюсь.

И действительно несколько месяцев Татьяна возвращалась домой с включенным телефоном. «Исправилась».

И в тот трагический день телефон тоже был заряжен и в рабочем состоянии. Но он оказался в чужих руках. В арке одного из домов, женщину грабитель ударил сзади тяжёлым предметом по голове, выхватил сумку и убежал. Выпотрошив сумку в соседнем дворе, преступник, не найдя денег и драгоценностей, швырнул её в песочницу и, прихватив с собой телефон, растворился в городских улицах.

Врачи боролись за жизнь Татьяны всю ночь, но утром её не стало. Сын звонил отцу, спрашивал, куда это они с мамой исчезли. Александр сочинил, что они с мамой в гостях у друзей, мол, не могли отказаться. Дмитрий не стал допытываться, как он потом признался, чтобы не оскорблять отца, сделал вид, что поверил.

Утром следующего дня, когда отец вошёл в квартиру один, сын сидел на кухне за столом, перед ним стояла полная пепельница окурков.

– Папа, не тяни, говори правду, мама заболела?

Мужчина опустил глаза. Сын подошёл к нему и обнял.

– Нет у нас больше мамы, сынок, – тихо произнёс отец и беззвучно заплакал.

После этого трагического случая Спектор поклялся добровольно не уходить из полиции. Так и сказал: пока не убьют, пока ноги носят, а руки могут держать пистолет, буду служить…

После похорон, командование предоставило Спектору отпуск. Он, правда, никуда не поехал, отказался от путёвки, весь отпуск провёл дома. Почти каждый вечер к нему приходил его давний коллега, начальник и товарищ Макаров Олег Денисович.

– Ты, Саня, главное не начни горе водкой заливать, – просил его приятель, – потом трудно будет остановиться.

– Знаю, Олег, знаю, – отвечал сослуживец. – Не дождутся, сволочи, мне нужно ещё найти мерзавца.

Мерзавца задержали спустя полгода – продавал на автовокзале телефон Татьяны. Как потом признавался Спектор, велико было желание пристрелить негодяя прямо в клетке для задержанных. Но Александр Прохорович лишь посмотрел грабителю в глаза, и, стиснув зубы, молча вышел.

«Пусть знает сволочь, что мы боремся с преступностью с помощью закона, а не беззакония…»

Преступник получил двенадцать лет лишения свободы с содержанием в колонии строго режима.

«Конечно, было бы справедливо, если бы за убийство человека убийцу казнили, – возвращаясь домой думал Александр Прохорович, – ведь жертва лежит в сырой земле, а мерзавец дышит одним со мной воздухом. Так нет же, принцип «око за око» признан негуманным и бесчеловечным. Государство заботится об условиях содержания осуждённого, нормах его питания, следит за соблюдением трудового законодательства в колонии, снабжает книгами лагерную библиотеку, кино им там показывают, артисты к ним в колонию приезжают, выступают перед уголовниками, песни им поют, танцуют, свидание предоставляют с родственниками, даже жениться им можно в колонии. А кто мне вернёт жену, мать моему сыну, кто? Нет, не могу я назвать это справедливостью, ну, хоть убей, не могу… Спросите у всех тех, кто потерял близких людей от рук убийц, они принимают такую справедливость? Тогда уж давайте так: убил человека, умышленно убил, к примеру, при ограблении или из хулиганских побуждений, никаких исключений, отправляйся в колонию на пожизненное и трудись на благо отечества. Вот это будет и гуманно и справедливо. Государство и жизни преступника не лишает, и свободы негодяю не видать как своих ушей. Вот такой гуманизм я ещё могу понять, но не нынешние законодательные сопли…».

Александр Прохорович не заметил, как оказался у своего подъезда.

17

Легче было бы сказать, чего у Брызгаловых не было, чем перечислять всё, что было нажито за годы совместной жизни. Семья жила на широкую ногу. Многокомнатная квартира в центре Москвы, особняк на «Новориге», участок полгектара, посреди которого раскинулся цветными лапами фонтан, отделанный белым мрамором. Гостевой домик, прислуга, садовник, охрана. Собственный пруд, конюшня…

В течение последних пятнадцати лет Елизавета Фотеевна вместе с сыном Алексеем ежегодно, а то и два раза на год, выезжали на отдых исключительно за границу. Фёдор Степанович, по понятным причинам, позволял себе такие поездки гораздо реже, да и то брал отпуск только в зимнее время, чтобы от души насладиться альпийским горным воздухом да вдоволь покататься на горных лыжах.

Примерно за год до описываемых событий, во время одной из поездок в Испанию, Елизавета Фотеевна познакомилась со стройным и довольно симпатичным молодым мужчиной. В то лето она нисколько не сожалела о том, что сын Алексей не смог составить ей компанию. По приезду в гостиницу уже на третий день у неё в номере гостил элегантный, со вкусом одетый, чернобровый брюнет. Звали его Кислов Денис Витальевич. Любовная страсть захватили обоих настолько, что Брызгалова к концу отпуска даже перестала стесняться передвигаться под руку с возлюбленным по территории отеля. Хотя риск, встретить знакомых, был велик. Денис Витальевич ухаживал красиво и галантно, каждый вечер дарил огромные букеты, за ужином угощал великолепным марочным вином или дорогим коньяком. Ночью новый друг также оставался на высоте. Елизавета Фотеевна признавалась сама себе, что влюбилась как пятнадцатилетняя девчонка, но отказываться от этого безудержного блаженства ей никак не хотелось, а потому её любовные похождения с господином Кисловым продолжились и в Москве.

Брызгалову и в голову не приходило, что его жена, его хохотушка Лизонька, может завести себе любовника, однако последнее время она вела себя как-то, сказать странно – ничего не сказать, скорее, вызывающе. Яркая, броская одежда. На высоком каблуке Елизавета Фотеевна готова была ходить даже по квартире. Накладные ногти и едва ли не ежедневные посещения парикмахера. Частые отлучки из дому к подругам и походы по театрам. Показная и отчасти наигранная забота о пожилом супруге. Всё это настолько выбивалось из привычной колеи, что Брызгалов невольно задумался о предстоящих серьёзных переменах в их взаимоотношениях.

Однажды на каком-то очередном приёме у высокопоставленного чиновника, одобрительно похлопав супругу по спине, Фёдор Степанович шепнул ей на ухо: