Кто-то позвонил в дверь.

– Надеюсь, это не Линда Китсон, – сказала Пэм. – Я не хочу прекращать глажку и болтать с нею целый час.

Она открыла дверь, и двое полицейских – мужчина и женщина – сообщили ей, что банк ограблен и что, похоже, грабители похитили также ее мужа и Джойс Калвер.

– О боже, о боже, о боже! – воскликнула Пэм и продолжала твердить и иногда выкрикивать это, пока полицейский-мужчина вызванивал Венди Хейшем, а женщина-полицейский делала чай. Пэм залпом выпила чашку чая, вынула из серванта «Бристоль-крим» из дьюти-фри, налила целый стакан и так же залпом осушила его.

Она позвонила также Кристоферу в агентство по недвижимости, и когда он приехал, Пэм уже была в подпитии; она колотила себя кулаками по коленям и выкрикивала: «О боже, о боже!» Ни женщина-полицейский, ни Венди Хейшем не могли ее утихомирить. Кристофер дал ей еще стакан хереса, надеясь, что это ее утихомирит. Уилфред Саммит расхаживал туда-сюда, провозглашая, что повешение слишком хорошо для этих негодяев и отрубание головы тоже слишком хорошо для них. После электрического стула топор палача был его любимым инструментом умерщвления. Он отрубил бы этим мерзавцам головы без суда и следствия, помяните его слово!

Пэм выпила второй стакан хереса и отключилась.

Алан был умнее, чем те, благодаря кому он получил возможность сбежать, и избегал узких дорог. Он встретил несколько легковушек, обогнал трактор и автобус. Дождь лил слишком сильно, чтобы Алан мог разглядеть лица людей в других машинах, поэтому предположил, что и они не рассмотрели его. В баке оставалось не так много бензина, хватит доехать лишь до северного Эссекса и, конечно, придется останавливаться на заправочной станции.

Его тело по-прежнему действовало само по себе, на том уровне сознания, где приходилось решать только практические сиюминутные вопросы. Алан не мог думать о том, что сделал, это было слишком невероятным, и он не желал об этом размышлять. Он сосредоточился на дороге и непрекращающемся ливне. На перекрестке в Хагли Алан свернул на трассу А12 и направился в Колчестер. Счетчик топлива показывал, что бензина осталось угрожающе мало, но через десять минут он уже был на Колчестерской объездной дороге. На развязке свернул налево и поехал через Норт-Хилл. Здесь, по левой стороне, на задворках улицы Сент-Рануолд, была автостоянка – правда, неохраняемая. Алан поставил машину на парковке, вытащил сэндвичи, запер машину и бросил сэндвичи в мусорный бак. Что теперь? Когда его машину найдут, полиция спросит на вокзале и кассир наверняка вспомнит, что он брал билет и был один. Поэтому Алан направился не на вокзал, а на автостанцию и сел на автобус до Маркс-Тей. Там он пересел на проходящий поезд до Лондона. Его плащ, который был когда-то непромокаемым, от старости стал пропускать воду, и костюм Алана уже намок, как и лежащие в карманах деньги. Как только он доберется туда, куда едет, надо будет разложить купюры и высушить их.

В длинном вагоне было совсем немного народу: женщина с двумя маленькими мальчиками и молодой человек. Парень выглядел так же, как любой темноволосый мужчина лет двадцати, носящий бороду, но как только Алан увидел его, то вспомнил, где слышал прежде этот уродливый кокни-саффолкский акцент. Сходство было так велико, что Алан заставил себя посмотреть на руки парня, лениво сложенные на коленях. Но, конечно, руки были обычными, правый указательный палец не был изуродован, а ноготь – искривлен.

Впервые он слышал этот голос, когда тот попросил его разменять фунтовую банкноту на двадцать монет по пять пенсов. Алан придвинул было монеты через стойку, глядя на молодое лицо клиента, обросшее бородой, и подумал: «Неужели я буду вести себя невежливо только из-за того, что он так молод?» Поэтому сложил монеты в пакетик и на короткий миг – достаточный, однако, чтобы отметить и запомнить, – увидел, как изуродованный указательный палец, вместе с прочими, прихватывает пакетик со стойки и прижимает к ладони.

Предположим, он вспомнил бы об этом раньше. Это улика, которая может помочь полиции. Остановило бы это его? Алан решил, что нет. А теперь? Теперь он был втянут в это так же, как молодой человек с бородой, странным акцентом и кривым и бугристым, как ядро грецкого ореха, ногтем.

В общественном здании деревни Чепел-Сент-Пол шло какое-то собрание, и среди прочих машин, стоящих в лужах на деревенском лугу, были два «Форда Эскорт», желтый и серебристо-синий. Пятый ключ из тех, которые перепробовал Марти, открыл желтую машину, но когда парень включил зажигание, то увидел, что в баке всего около галлона[25]бензина. Он бросил эту машину и попытал счастья с серебристо-синей. Десятый ключ подошел. Счетчик топлива показывал, что бак почти полон. Бак «Форда Эскорт» вмещает шесть галлонов, так что все должно быть в порядке. Марти быстро повел машину прочь, совершенно верно предполагая – разве сам он не был из деревени? – что собрание началось в два и будет продолжаться до четырех.

Минивэн был припаркован пятьюдесятью ярдами дальше по дороге. Они под дулом пистолета заставили Джойс вылезти и сесть в «Форд», Марти отвел минивэн чуть дальше от деревни и бросил под какими-то деревцами на опушке леса. В дождливый мартовский день в Чепел-Сент-Пол они имели не больше шансов быть замеченными, чем если бы находились на луне. Марти был вполне доволен собой, его беспокойство на некоторое время улеглось.

– Мы не можем оставить ее связанной, пока едем по А12, – сказал он. – В задней части этой машины есть окна, верно?

– Сам вижу, – огрызнулся Найджел, перелез через сиденье, развязал Джойс руки и глаза и вынул кляп у нее изо рта. Лицо ее онемело, а там, где нейлоновые чулки врезались в плоть, остались красные полосы, однако девушка обругала Найджела и плюнула в него, чего никогда в своей жизни не делала – в отношении кого бы то ни было. Он упер дуло пистолета ей в ребра и вытер плевок со своей щеки.

– Ты не станешь стрелять в меня, – хмыкнула Джойс. – Не посмеешь.

– Слыхала поговорку, что все равно, за что тебя повесят – за овцу или за ягненка? Если нас поймают, то все равно запрут на всю оставшуюся жизнь за то, что мы убили Грумбриджа. Убийство есть убийство.

– Поняла, да? – поддержал его Марти. – Они не могут сделать с нами ничего больше, даже если мы убьем сотню человек, так что мы не станем тебя щадить, ясно?

Джойс не ответила ничего.

– Как тебя зовут? – спросил Найджел.

Джойс продолжала молчать.

– Ну ладно, мисс Дж. М. Калвер, Джейн, Дженни или как там тебя. Я не могу представиться сам и представить своего приятеля, – Найджел произнес это громко, чтобы донести до Марти смысл. – Причина тебе, думаю, понятна.

– У мистера Грумбриджа остались жена и двое детей, – промолвила Джойс.

– Как грустно, – отозвался Найджел. – Если бы мы знали, то выбрали бы холостяка. Если харкнешь в меня еще раз, то так получишь по физиономии, что до конца жизни не забудешь.

Они свернули на трассу А12 в двадцать пять минут третьего, следуя по тому же маршруту, по которому двадцатью минутами раньше проезжал Алан Грумбридж. Движение было редким, дождь лил потоками, и Марти ехал осмотрительно, не слишком быстро и не слишком медленно, выезжая на скоростную полосу только для обгона. К тому времени, как полиция установила пост проверки на Колчестерской объездной дороге, останавливая все легковушки и более тяжелые машины, «Форд Эскорт» уже миновал Уитхэм и направлялся к Челмсфорду.