Но Арлен так напитался магией, что его метки сияли сами собой, и в конюшне стало светло как днем. Он уподобился самому Создателю, когда взялся за ногу Плясуна, вправил сломанные кости и начертил в местах перелома метки.

Плясун страдальчески заржал, когда кости воссоединились с сухожилиями, – ужасный звук, невыносимый для Ренны. Свечение Арлена слабело с каждым лечебным маневром, а их было много. Вскоре метки потускнели, а потом полностью погасли. Но он все трудился; чуткие пальцы ощупывали тело коня, выискивали точки для приложения силы. Как только ребра зажили, Плясун расправил грудь и задышал ровно. Ренна облегченно вздохнула, но Арлен слабо застонал и обмяк.

Она понесла его в постель, а он дрожал, дышал мелко и коротко. Ренна почти не слышала биения его сердца, а магический свет умалился настолько, что грозил погаснуть в любой момент. Она разделась, скользнула к нему под бок, крепко обняла и попыталась передать ему толику собственной магии, но ничего не изменилось.

– Не умирай у меня на руках, Арлен Тюк, – попросила она. – Мы слишком много пережили вдвоем.

Арлен не ответил. Ренна встала, утерла слезы и заходила по комнате, лихорадочно соображая.

«Ему нужна магия – так поди и достань».

Нож прыгнул ей в руку; она схватила плащ и выбежала за дверь, не потрудившись одеться. Плащ-невидимка скрыл ее от подземников, и она быстро нашла полевого демона, который рыскал невдалеке от меток.

Ренна отшвырнула плащ и, прежде чем тварь осознала ее присутствие, прыгнула демону на спину, запрокинула ему башку и перерезала горло. Затем наполнила прихваченное из конюшни ведро черным ихором, богатым светящейся магией.

Этой жидкостью вскоре покрылась ее обнаженная кожа, и Ренна почувствовала, как наливаются мощью воронцовые метки. Она ощутила себя невероятно сильной и быстрее ветра помчалась к Арлену. Уложив на пол, окатила его из смрадного ведра и увидела, как метки становятся ярче, впитывая магию, а после тускнеют по мере укрепления света его личной ауры. Дышать ему стало легче, и Ренна упала на колени.

– Хвала Создателю, – прошептала она и нарисовала в воздухе метку.

Машинальный жест, но очень похожий на те, которыми Арлен лечил Плясуна. Если бы она могла сделать то же самое для него!

Ренна взглянула на ведро, с его кромки свисал скользкий кусок демоновых потрохов. Она взяла его в руку и потыкала пальцем. Студень. Черный. Он вонял, и ее желудок взбунтовался. Пришлось глубоко вдохнуть, чтобы удержать в нем ужин.

«Арлен обгонит меня, – подумала Ренна. – И ему не справиться одному, как бы он ни был силен. Мне нужно шагать в ногу, иначе снова останусь снаружи, когда его затянет в Недра».

– Хорош рассусоливать, – пробормотала Ренна.

И, задержав дыхание, положила мясо в рот.

Лето 333 П. В.

28 зорь до новолуния

Ренна проснулась вскоре после рассвета. Арлен мирно спал, и она постаралась не шуметь, когда смывала с себя корку Шторы были наглухо задернуты, и Ренна по-прежнему чувствовала заряд силы, но мощь выгорела, стоило выйти на солнце. Она потянулась, выискивая признаки эффекта от мерзкой трапезы. Если перемена и наступила, то неуловимая. Арлен достиг своего уровня силы, месяцами питаясь исключительно мясом демонов. При мысли о новой порции Ренну чуть не вывернуло.

В конюшне она почистила Сумеречного Плясуна и задала ему утренний корм. Скакун выглядел здоровым, ничто не указывало на то, что всего две ночи назад он находился на грани смерти. Даже рубцы побледнели и стали едва заметны.

Покончив с делом, Ренна отправилась в поле, где набрала дикого картофеля и других овощей – достаточно и неплохо для разового завтрака. Тот поспел, когда в кухню приковылял измученный Арлен. Казалось, он вовсе не спал.

– Пахнет, как на Небесах, – сказал он.

– Яиц и нормального хлеба не нашла, зато поймала кролика, так что у нас есть мясо, – ответила Ренна, выкладывая рагу в деревянные тарелки, которые они принесли в пивную.

Они сели, Арлен секунду смотрел в тарелку, после чего обхватил руками голову:

– Пожалуй, я ночью перестарался.

– Это мягко сказано, – хмыкнула Ренна.

Арлен надул щеки и медленно выдохнул:

– Теперь жалею о самогоне.

– Ешь! – приказала Ренна. – Желудок успокоится, когда туда что-нибудь попадет. И выпил бы ты воды, сколько влезет, сладкая она или нет.

Арлен кивнул, набросился на еду, и его тарелка быстро опустела.

– Еще есть? – спросил он, и Ренна вздрогнула.

Она так увлеченно наблюдала за его трапезой, что не притронулась к своей пище.

– Забирай мою. – Она подтолкнула к нему тарелку и взяла его, пустую. – Я положу еще.

Вернувшись, Ренна с радостью обнаружила, что он умял и вторую порцию.

– Получше? – спросила она.

– Чувствую себя человеком. – Арлен чуть улыбнулся краем рта. – Когда-то им был.

– Лежи сегодня, – предложила Ренна. – А ночью снова зарядишься.

Арлен помотал головой:

– Нынче придется пройти много миль, Рен. Днем сделаем остановку, а дальше на всех парах – в Лощину.

– Что за остановка?

Арлен снова улыбнулся, на сей раз шире, и сверкнул глазами:

– Нужно подобрать тебе подходящий свадебный подарок.

Они устремились по дороге вестников, Арлен мчался с огромной скоростью рядом с Плясуном. Через несколько часов Ренна заметила, что он притомился, но ехать верхом наотрез отказался.

– Плясуну нужен отдых больше, чем мне, – заявил он.

Солнце давно миновало зенит, когда они дошли до развилки, и Арлен свернул на не столь исхоженный тракт, немногим шире узенькой тропки, что уходила в пустынную холмистую долину.

– Кто там живет? – поинтересовалась Ренна.

– Знакомый коневод, – бросил Арлен. – За ним должок.

Ренна подождала дальнейших разъяснений, но ничего не последовало.

Ранчо показалось лишь через час ходьбы. В нем было три хлева, каждый с собственными метками помимо столбов вокруг объездных загонов и двора. Помечены были и просторные пастбища.

На крыше ближайшего хлева появился паренек, он держал короткий лук с нацеленной на них стрелой.

– Кого там несет? – крикнул он.

Ренна присела, готовая метнуться влево или вправо, если мальчишка выстрелит. Она схватилась за родную костяную рукоятку отцовского ножа, хотя от него не приходилось ждать проку. Она ненавидела Харла Таннера, но всегда чувствовала себя в безопасности, когда прикасалась к ножу, которым его убила.