Именно эти концепты находились под ударом либеральной общественности, максимально дискредитировались, разрушались.

Кратко отметим особенности оппозиционного и патриотического дискурсов.

Особенности оппозиционного дискурса (напомним, что упоминание того или иного термина обозначает, что в дискурсе оппозиционеров он встречается в несколько раз чаще — от 2-х до 20, чем в дискурсе патриотов):

• Дискурс конкретен — часто встречаются фамилии современных политиков, названия министерств и госкорпораций;

• Дискурс репрезентует лагерный жаргон («гулаг», «пахан», «сход», «тюремщик», «зек») и юридическую терминологию «басманный», «Мосгорсуд», «обвинительный», «судья», «лубянка», «подсудимый», «апелляция», «приговор», «сизо», и т. п.) — складывается впечатление, что в стране до сих пор ГУЛАГ;

• Преобладают почти все экономические современные термины («экономика», «венчурный», «маржа», «валютный», «бизнес», «собственность», «ставка», «фондовый», «банк», «рынок», «реформа» и т. п.);

• Объективируются повседневные интересы обывателя: «тариф», «жкх», «потребитель», «цена», «налогоплательщик»;

• Экономическая оценка депрессивна: «кризис», «санкция», «санкционный», «антисанкция», «спад», «обвал», «эмбарго», «лишение», «падение», «рецессия», «стагнация», «инфляция», «девальвация» и т. п.;

• В полной мере используются термины, ставшие идеологической нормой в 90-е: «общество», «общественный», «гражданский», «свобода» и т. п.;

• Проводится четкое разграничение «своих» и «чужих» (властей и оппозиционеров), при этом обосновывается собственная позиция: дискриминируемых, обиженных, защитников свобод и т. п. Так, характеристики властей по отношению к инакомыслящим даются в терминах: «произвол», «запрещать», «разгон», «дискриминация», «крамола», «незаконный», «полицейский», «цензура». Стиль правления президента характеризуется как: «диктатура», «репрессивный», «репрессия», «расстрельный», «тоталитарный», «автократия», «авторитаризм».

• Обоснование деятельности оппозиции проистекает из эмоционального восприятия («самооборона», «протест», «протестный», «гибридный», «антипутинский») и самоидентификации («политзаключенный», «диссидент», «инакомыслящий»).

• Дискурс оппозиционеров присвоил себе видимость научности и объективности: «наука», «статистика», «социология», «социолог», «Левада» (центр). В то же время для характеристики оппонентов используются термины: «лженаука, мракобес, мракобесие;

• Упоминаются социальные технологии манипулирования: «акция», «сеть», «флэшмоб», «events», «пикет», «голодовка», и т. п. При этом упоминаются социальные роли в организации разных акций: «координатор», «агент», «пикетчик», «активист» и т. п. Также обозначены целевые группы воздействия: «молодежный», «студенческий», «интеллигенция».

Особенности патриотического дискурса:

• Дискурс направлен в прошлое: вспоминается история Советского Союза, его достижения, победы;

• Дискурс милитаризован: преобладают названия видов оружия, военные термины: «огонь», «армия», «оборона», «ракета», «войско», «военный» и т. п.;

• Оценивается внешняя геополитическая ситуация: «Донецк», «ДНР», «Новороссия», «Сирия» и т. п.

Есть небольшая группа концептов, одинаково распространенная в обоих дискурсах, но, естественно, получающая разное контекстуальное окружение и трактовку: «Россия», «страна», «государство», «народ», «международный», «население», «национальный», «СССР», «европейский» и т. п.

Можно сделать выводы о том, что патриотический дискурс проигрывает оппозиционному по идеологическим и методологическим основаниям. Патриотический дискурс формируется стихийно, отсутствует идеологический базис и организационная компонента работы с патриотически настроенными группами населения. Оппозиционный дискурс доминирует при описании большинства внутренних экономических, правовых, и общественных аспектов. Он также претендует на научную обоснованность, в то время как противоположная точка зрения представляется ненаучной, нерациональной, эмоциональной. Патриотический же дискурс сконцентрирован по большей части на внешнеполитических аспектах, ситуации на Украине, в Сирии и т. п. Также патриотический дискурс ориентирован в прошлое — апеллирует к истории Советского Союза. Это, конечно, совершенно необходимый шаг, особенно в ситуации постоянных попыток подмены исторических фактов, их реинтерпретации, однако необходимо не забывать о других аспектах. В патриотический дискурс необходимо вводить понятия, репрезентирующие модели будущего и настоящего, описывающие механизмы повседневной активности, а также ценностно-смысловое ядро понятий. Понятно, что без идеологической разработки этого самого ценностно-смыслового понятийного ядра все остальные шаги продвижения патриотического дискурса будут весьма затруднительны.

Реализация базовых смыслов через социальные сети

Помимо выстраивания смысловых конструктов в социальных группах необходима поддержка в виде повседневных практик, культурных, бытовых и организация социальной активности, носящей признаки субкультуры.

Дискурсивное пространство нуждается в физических носителях — агентах, через которых и происходит распространение смыслов. Агенты-носители смыслов могут быть реальными и виртуальными. Поскольку Интернет-пространство само является информационно-дискурсивным, то распространение смыслов там происходит особенно быстро. Однако, несмотря на виртуальность, за электронными аккаунтами все-таки стоят живые персонажи, поэтому разработаны социальные механизмы внедрения смыслов, ценностей, и практик поведения в социум, прежде всего — в молодежную среду. Самая совершенная и разветвленная система внедрения — через социальные сети.

В конце 2015 г. было проведено исследование связей политически активных групп в социальных сетях. Отобраны более 600 самых крупных политически активных групп в социальной сети Вконтакте (VK), между ними построены связи по числу совместных участников (пороговое значение 850 ак-торов и больше), проведена визуализация графа в программе ORA. Исследование показало кластеризацию групп по содержательно-смысловым признакам.

Так, четко выделяются политические кластеры: оппозиционный, провластный и коммунистический. Однако политически активные группы оказываются связанными с неполитическими группами, отражающими культурные и ценностные практики. Обратим внимание на другие, внешне не политические кластеры, группирующиеся вокруг оппозиционных групп. Каждый из кластеров воздействует на социально-бытовую активность молодежи — фактически идет погружение в заданную систему ценностей, уклад, субкультуру. Это кластеры, включающие в себя группы, где обсуждаются «половые» вопросы (феминизм, ЛГБТ), повседневные бытовые практики (веганство, вегетарианство, йога), культурно-идеологическая подпитка агрессивного социального поведения (анархизм, экстремизм, революция), культурные практики (панк, хардкор).

Можно представить структуру воздействия в социальных сетях как трехуровневую пирамиду, где на вершине располагаются базовые ценности, которые необходимо внедрить. Реализация базовых ценностей происходит через социальные механизмы в социальных сетях. Широкое распространение в виртуальном пространстве приводит к внешнему, («офф-лайновому») социальному эффекту. Основной вопрос здесь — кто стоит на вершине пирамиды, формируя базовые ценности?

Социальные сети переводят любые идеологические, проектируемые конструкты в повседневные практики, консолидируя акторов-носителей и внедряя в широкие социальные слои методом социального заражения (вводя в моду). Преимущество оппозиционеров в том, что они тщательно, адресно, точечно работают с людьми, превращая их в агентов-носителей, которые распространяют нужные практики в социальных группах. На практике формирование новой идентичности и социальной реальности происходит по следующим направлениям:

• Воздействие на семейные ценности (их разрушение) — кластер феминизма, ЛГБТ, чайлд-фри. Результатом является разрушение традиционной семьи, самоизоляция индивидов, вымирание нации. Особенно подвержена русская молодежь.

• Воздействие на культурную составляющую (выстраивание идентичности) — музыкальный кластер: хардкор, панк, хип-хоп и т. п. Результатом является программирование социально-депрессивных настроений, ощущение бессмысленности жизни, саморазрушение — как индивидуальное достижение.

• Воздействие на повседневные практики (выстраивание идентичности) — кластер повседневности — веганство, вегетарианство, йога и т. п. Таким образом, закрепляются нетрадиционные повседневные практики. Также служит отличительным хобби «интеллектуальной элиты», опознавание «своих».

• Интеллектуальный базис протестных настроений (разного рода библиотеки, тексты, цитатники). Дискредитация понятия «государство». Научно-идеологическое обоснование протестных действий против властей. Иллюстрация историческими примерами (IRA, Че Гевара, Кропоткин и т. п.).

• Оппозиционное поведение подается как единственно приемлемое для «интеллектуальной элиты» — как повседневные социальные практики. Происходит консолидация и координация протестных действий, идеологические вбросы, легитимация собственной активности и делигитимация властей.

Фактически под маской «свободы» выбора молодежной субкультуре предлагается весьма жестко спроектированное меню, формирующее личность, заполняющее вакуум современной русской, российской идентичности, прежде всего в среде молодежи.