— Все в порядке, — сказала она слабым голосом. — У меня болит голова.

— Наверное, это от голода.

Она кивнула:

— Я не откажусь от парочки хот-догов.

Стоун протянул ей банку с ледяной газировкой.

— Тебе нельзя было так долго находиться на солнце. Я боялся оставить вас с Филдом одних на дороге. Надо было послушаться Флинта и купить мобильный телефон.

— С каких это пор ты приобщился к прогрессу? — Делия чуть не захлебнулась водой.

— На что ты намекаешь? — с напускной серьезностью спросил Стоун, но в его глазах притаилась улыбка.

— Ты терпеть не можешь всякие технические новинки.

Стоун присел на скамейку рядом с ней и начал есть.

— Интересно, а кто тогда потратил целую кучу денег на компьютерную систему, которая запросто может запустить овцу в космос без помощи человека?

Филд громко засмеялся, и родители посмотрели на него. Он сидел на земле и выглядел очень счастливым.

— Ну признайся, пап, — сказал он. — Шеннон разбирается в компьютерах гораздо лучше тебя!

— Да, компьютеру уже несколько недель, а ты до него даже не дотронулся, — добавила Делия.

— А при чем здесь мобильный телефон? — допытывался Стоун.

— Просто ты ненавидишь все предметы, у которых есть кнопки: мобильные телефоны, автоответчики, видеоигры... Я удивляюсь, как ты не шарахаешься от дверных звонков, — поддразнила его Делия.

Стоун поднял банку воды над головой жены. Делия вскрикнула и отодвинулась от него.

— Ты хочешь сказать, что я старомодный?

— Если дело касается техники, то да.

Стоун нахмурился.

— Но эта компьютерная система, которую Флинт заставил нас купить...

— Да, ты боролся до последнего! Как, впрочем, ты боролся против банкомата в нашем банке.

— Но я чувствовал себя воришкой, когда совал кусок пластика в прорезь, а из другой прорези на меня сыпались купюры! — проворчал он.

Делия улыбнулась. Они сидели всей семьей и разговаривали. Совсем как раньше.

Стоуну надо было жить в пятидесятые или в шестидесятые годы — тогда жизнь была более размеренной. Тогда люди не запирали на ночь двери домов и в магазине можно было купить настоящий молочный коктейль, а теперь его приходится готовить дома. Стоун был хорошим человеком, добрым, нежным и очень щедрым. Но он терпеть не мог все эти маленькие штучки и приспособления, призванные облегчать людям жизнь. Его воспитывали в дружной семье, в атмосфере любви и доверия. Его учили заботиться о своей семье, зарабатывать на хлеб и защищать жену и детей. Но его не учили любить маленькую дочь, растить ее... а потом провожать в последний путь.

Делия наблюдала за двумя мужчинами, которых она любила больше всего на свете. Они съели по хот-догу, потом поделили оставшийся. Стоун достал пачку печенья, и все трое набросились на него. После обеда Филд опять побежал к качелям, а Стоун предложил Делии прогуляться. Она вскочила со скамейки и взяла мужа за руку.

— У меня прошла голова, но я съела столько печенья, что, кажется, скоро сама превращусь в него. Вообще-то я чувствую себя отлично. Может быть, проверим, кто быстрее добежит до бейсбольного поля и обратно? — задорно предложила она.

Стоун обнял ее за плечи:

— Давай лучше пройдемся. Когда врачи говорили, чтобы я заботился о тебе, они не имели в виду спринтерские забеги.

Делия согласилась, и они пошли в глубь парка.

— Помнишь, как мы впервые привезли сюда Филда? Он тогда только учился ходить, и мы не могли оторвать его от качелей. Ты несколько часов качал его на коленях!

Стоун улыбнулся, и это была первая искренняя улыбка за долгие месяцы.

— Он сидел у меня на коленях, расставив руки в стороны, и гудел, как самолет.

— И ты был уверен, что он станет летчиком, когда вырастет. — Делия помолчала, затем продолжила: — А помнишь, как мы приехали в парк с Брук? Она первым делом побежала к песочнице и играла там почти до вечера.

После минутного колебания Стоун ответил:

— Она вела себя так, как будто видела песочницу впервые в жизни.

Делия тихо рассмеялась.

— Неужели ты думаешь, что у нас были скучные дети? — спросила она. — Одна несколько часов играла в песочнице в пляж. Другой несколько месяцев притворялся самолетом.

Улыбка Стоуна стала еще шире.

— У нас были замечательные дети.

— Я помню кое-что еще.

— И что же ты помнишь? — Он крепче обнял ее.

— Ты купил Филду самые большие и самые дорогие качели, которые смог найти в магазине, и их доставили на ранчо на следующий же день.

— Да.

Она тихонько вздохнула. Как хорошо вспоминать радостные моменты жизни, а не печальные. Она очень боялась, что тонкая ниточка, связавшая ее со Стоуном, оборвется, и быстро сказала:

— Мы хотели построить собственный дом, бревенчатую избу в лесу. Помнишь? И чтобы окна веранды выходили на реку.

— Я помню.

— Наверное, теперь слишком поздно, — сказала она, и ее сердце наполнилось печалью. Она знала, что ей скоро придется уйти.

Стоун ответил не сразу.

— Почему ты так думаешь? Мне кажется, это очень хорошая мысль. Мы прекратили все работы только на время. Но и ты и я уже много лет мечтаем о собственном доме. Может быть, это лучшее, что мы можем сейчас сделать. У нас будет свой дом.

Делия слушала его голос, полный энтузиазма, и ей сделалось очень тоскливо. Не нужно было заговаривать о доме, но ей и в голову не могло прийти, что Стоун так ухватится за эту мысль! За целый год они ни разу не говорили об этом. Они вообще почти не разговаривали с тех пор, как умерла Брук.

— Можно вечером позвонить архитектору и договориться о встрече. Эскизы были готовы, когда... — Стоун осекся. Делия отошла от него и прижала ладони к вискам.

Когда погибла Брук.

Неоконченное предложение повисло в воздухе.

Стоун подошел к жене.

— Почему мы не можем построить свой дом сейчас?

— Просто... просто все может измениться...

Стоун взял ее за руку, его глаза вдруг потухли.

— Пойдем. Они, наверное, уже все починили. Тебе нельзя долго ходить по такой жаре.

Делия не возражала. Ей не хотелось объяснять, что жара беспокоит ее меньше всего. Она никак не могла разобраться в своих чувствах. Она должна выполнить задание и вернуться к Брук. Времени остается все меньше и меньше. С тех пор, как она получила задание и вышла из больницы, прошло две недели, а все ее усилия натыкаются на глухую стену. У Делии осталась ровно неделя.