– Правда?!! – Яна едва не обернулась тем самым перышком, что сейчас сорвется и улетит. – Ты скажешь это отцу? Меня никто не любит. Только отец немножко. А я его очень сильно люблю! И матери скажи, обязательно! Скажешь? – Яна почти заглядывала в глаза.

– Посмотрим на твое поведение.

– Я хорошая!!!

Молодой человек сиял улыбкой в тон белейшему пластырю на ухе. Улыбался он только Яне. На нем были яркие шорты по колено и белоснежная майка, все из магазина «Твинсильвер». Это была крайняя степень одетости, потому что днем он ходил по пояс голый.

– Ты можешь пойти с нами, – заявила Яна.

– Я думаю, кавалер будет не в восторге. Давай его спросим, – сказала Маша, вполне отдавая себе отчет, что последнее звучит явно издевательски. Парень понимал по-английски. Но ни на иностранном, ни даже на родном наречии его не нужно было об этом спрашивать. Он хотел только Яну. Ту, которая с глазами цвета моря.

– Ладно, бай-бай! Пока-пока!

Музыка звучала отовсюду, везде толпились беззаботные веселые люди. Разномастная разноязыкая публика перетекала от бара к бару, иные вели «оседлый» образ жизни, прикипая на ближайшие несколько дней к полюбившимся местам. Покуривали, тянули цветные коктейли из нарядных бокалов с «зонтиками», притоптывали в такт музыке. Молодые и старые – все танцевали, с особенным драйвом – под тюркские ритмичные напевы. Улица Баров сияла огнями. Все было как всегда. Но праздник потускнел.

Маша остановилась. Знакомая вывеска. За символической перегородкой на светящемся прозрачном кубе «зажигали» три труженицы ночных шоу, уже в новых хулиганских нарядах. «Звезды» еще не было. За барной стойкой, заняв лучшие места перед кристаллоподобной сценой и маленьким танцполом, на высоких табуретах томились Вадим с Ингой. «Жлобы московские!» – подумала Маша. Ей уже не хотелось туда идти. А она никогда не делала того, чего ей не хотелось. Ну почти никогда.

Настроение было какое-то смутное. Марья уже шла прочь от своего любимого бара, куда – не важно. Нужно было подумать, и, в общем, хорошо, что она осталась одна. Что-то задело ее в Яниных словах, и это «что-то» было не на поверхности... Нужно было срочно расхлебать эту «бочку меда» с дозой яда. Вдруг накатила усталость, жизненный тонус упал ниже уровня моря, хотелось забиться в какой-нибудь угол и убаюкать эту горечь внутри. Еще было малопонятное чувство противоречия, протеста, только против чего или кого?

Пойти в свой номер? Нет, это исключено. Не для этого она оказалась в центре вселенной. «Я не хочу быть как ты». Что это значит? Мысли прервались какой-то тарабарщиной. Кажется, это ей:

– Are you looking for boat? Do you want rent a ship? Do you speak English?[16]

– Yes, a little[17].

Маша не заметила, как оказалась на пирсе. Вокруг были яхты, не утлые лодочки, а именно яхты. С кормы одной из них легко выпрыгнул на дощатый пирс тот, кто с ней говорил. Качнулись канаты, звякнули стропы. Казалось, тяжелый бот качнулся тоже, потревожив черную воду вокруг.

Светло-русые длинные кудри стянуты сзади резинкой, светлые глаза на обветренном и загорелом лице, в остальном вид совершенно цыганский. Лицо интересное, веселыми лучиками морщинки вокруг глаз, взгляд цепкий, но не навязывается, отметила про себя Маша, и какая-то энергетика от него исходит, словно ветер с моря...

– Руссия? – спросил хозяин морских ветров.

– Yes.

– Москва?

– Нет, я из Красноярска. Это в Сибири.

– О! Сибирь! Там очень холодно!

Маша забавлялась каждый раз такой предсказуемой реакцией, еще забавнее было объяснять, что в Сибири тоже бывает лето и сейчас там температура воздуха – как в Турции.

На одну из лодок загружалась небольшая компания – несколько человек и собака.

«Сразу видно, не наши», – подумала Марья. Слишком спокойно и деловито грузятся. Лабрадор тоже деловито помогал хвостом и уже норовил впрыгнуть на мостки. Вот-вот отчалят, посудина выйдет в открытое море и повиснет среди черной воды. Огоньки по периметру отразятся в ее толще и будут видны далеко с берега. Дым пойдет коромыслом, а может, тихо напьются и заснут за игрой в преферанс.

– А сколько будет стоить взять яхту напрокат? – сложила фразу по-английски.

Турок ответил, неотрывно глядя в глаза, но говорил он вполголоса, будто боялся кого-то спугнуть.

– Если я с друзьями возьму в аренду, например, завтра ночью... Это будет стоить сто долларов? – уточнила девушка.

– Ты и я? – слегка прищурив прозрачные глаза, переспросил турок.

«Ну молодец мужик! Я снимаю яхту, он снимает меня. А кто будет платить за яхту? Или это трудности перевода?»

На этом месте в неспешный разговор вступила еще одна дама. Слова на неопознанном языке неслись с самой дальней лодки – там на корме стояла девица средних лет в длинном платье и блажила уже на чистом русском: «Выпусти меня отсюда!!!»

«За что это он с ней так?»

– Help this women![18]– вступилась Маша за соотечественницу.

Турок отражал вопли спиной. И ухом не повел в ее сторону. Обронил что-то вроде: «Да-да, прям щас, бегу и падаю». Не отводя прозрачных глаз с объекта более интересного.

Пришвартованная девица уже делала отчаянные попытки освободиться самостоятельно, дернув за толстый канат, снова возопила к «туречьей» совести, однако ее, Машу, на помощь не призывала, и Маша с легким сердцем попрощалась с лукавым турком. «Разберутся».

– Please, help this women! – попросила на прощание.

Турок еще с минуту провожал ее взглядом.

В состоянии легкой потерянности лучше быть поближе к «дому». Территория пятизвездочного отеля поблизости – подходящий ареал обитания для заблудшей в себе души. Алебастровая белизна отеля «Грандифлор», во всем его великолепии, выступает из темноты южной ночи. Бассейн ласково светится бирюзой. «Интересно, почему никому не приходит в голову купаться в нем ночью? Видимо, это не комильфо», – думала Машка, неискушенная в тонкостях курортного дела.

– Что-нибудь желаете? – подоспела девочка в оранжевой форме персонала отеля.

– Пожалуйста, колу.

Сегодня тут тоже было шоу. По всему, день «русской культуры». Действо на импровизированной сцене откровенно пахло капустником. Интернациональные девицы, нанятые на сезон, орали псевдорусские песни и плясали в кокошниках. Отельная публика одобряла и время от времени вовлекалась в перформанс. Для обитателей пятизвездочного это представляло экзотический интерес, потому как русских-то среди них было мало.