Тзэм не ответил, притворившись, что поглощен зрелищем. Хизи пощекотала его пальцем ноги, потом, когда он не обратил на это внимания, пихнула посильнее. Великан повернулся к ней, оскалив огромные зубы, и Хизи поразил прозвучавший в его словах гнев:

— Ты не можешь меня об этом спрашивать, — бросил он. — Раз уж ты не хочешь сказать, что тревожит тебя… — Он снова умолк, насупившись.

— Тзэм, — начала Хизи, положив свою маленькую руку на бугрящееся мускулами плечо великана. Шея его напряглась, он снова заскрипел зубами, но потом со вздохом устремил на девочку уже не такой яростный взгляд.

— На что я гожусь, принцесса? Какой прок от меня хоть кому-нибудь с тех пор, как мы покинули Нол? Да и раньше тоже, по правде сказать.

— Тзэм, ты же был ранен!

— Да, влип, как последний дурак. И тебе же еще пришлось зарабатывать на мое лечение черной работой, как простой девчонке.

— Это к тебе отношения не имеет, Тзэм. Здесь каждый должен работать. У менгов ведь нет принцесс.

— А для какой работы пригоден я? Теперь, когда я поправился, чем я могу себя проявить?

— Тиин говорит…

Тзэм только отмахнулся:

— Это просто любопытство, принцесса. Женщины всегда мной интересуются. До первого раза — новизна быстро приедается. А на самом деле менги считают меня никчемным, и не так уж это далеко от истины. Я обучен только одному — служить принцессе, а тут, как ты сама сказала, знати нет.

— Но и рабов тоже, — напомнила ему Хизи. — Так что перестань себя жалеть. Есть многое, чему ты можешь научиться.

Тзэм собрался ответить, но тут его глаза полезли на лоб.

— Тебе все-таки это удалось! — зарычал он.

— Что?

— Ты заставила меня рассказать… Заставила жаловаться. Единственное, что я умею, — это служить тебе, а ты даже не желаешь со мной разговаривать.

— Но мы же разговариваем, — заметила Хизи.

Тзэм снова стал смотреть на всадников. Некоторым девушкам удалось завладеть флажками, и теперь их владельцы гонялись за похитительницами, стараясь схватить и перекинуть через седло.

— С тобой что-то случилось, — возразил Тзэм. — Что-то нехорошее. — Теперь в его голосе звучал вызов, а не горечь, словно Хизи лишила его чего-то принадлежащего по праву.

— Я сама не знаю, — ответила наконец Хизи. — Я не знаю, что случилось. Братец Конь пытался объяснить…

— Но ведь это связано с… с твоей природой.

Хизи пожала плечами:

— Братец Конь говорит, что я видела бога. Он его тоже видел: маленький божок, говорит он, сын какой-то паучьей богини.

— Это и правда так?

— Я видела что-то. Нет, даже больше, чем просто видела… — Хизи неожиданно почувствовала, что сейчас расплачется. Ее голос задрожал. — Я думала, что избавилась от этого, Тзэм, но моя кровь снова проявляет себя. Я думала, теперь я в безопасности…

Тзэм ласково прижал ее к себе, и Хизи расслабилась, успокоенная силой его гигантского тела, его знакомым запахом. Она закрыла глаза и представила себе, что они сидят в саду на крыше дворца ее матери и жаркое солнце ослепительно сияет на белых стенах города, — еще ничего не случилось, кошмар еще не начался, она все еще маленькая девочка.

— Я ничего не знаю об этих вещах, — успокаивающе пробормотал Тзэм, — но Братец Конь говорит, что ты не будешь меняться, не станешь одной из Благословенных. Мы ведь так далеко от Реки, принцесса.

— Да, так говорит Братец Конь. Но, Тзэм, — в Ноле была только Река, Река и призраки. Больше ничего. А здесь боги всюду. В каждой скале, в каждом ручье. Всюду. И если я начну их видеть, как Братец Конь, как я сама вчера… Если это случится, я потеряю рассудок.

Тзэм сочувственно похлопал ее по плечу:

— А как думает Братец Конь — так и будет, ты действительно начнешь видеть этих богов?

— Да, — подтвердила Хизи. — Он думает, так и случится.

— Ох… — Тзэм задумчиво обратил взгляд к всадникам. Великая скачка заканчивалась; воины стали спешиваться и обниматься с родичами. Воздух был полон запаха жарящегося мяса: скоро должен был начаться пир.

— Хоть все это и странно, — сказал Тзэм оптимистически, — но Братец Конь ведь не лишился рассудка, а ты говоришь, он всегда видит богов. И Перкар рассказывал, что видел богов тоже. Не так уж это ужасно, как ты думаешь.

Хизи кивнула, по-прежнему прижимаясь к великану.

— Братец Конь и Перкар не такие, как я. Перкар видел богов, это правда, но он видел их в телесном обличье — воплощенными. Мне говорили, что каждый может видеть богов во плоти, и хотя их вид бывает устрашающим, это совсем не то, что видим мы с Братцем Конем. Мы видим сущность бога, его невоплощенную сущность. Это совсем другое.

— Как так?

— Они проникают сюда. — Хизи похлопала себя по лбу. — Они вползают через глаза в рассудок, как делала Река, когда я чуть не потеряла себя. — Она помолчала. — Я тебе не рассказывала, Тзэм. Это случилось, уже когда ты упал, а Перкар сражался с рожденным Рекой призраком. Река… Река меня заполонила. Я оказалась заполнена Рекой, я могла сделать почти все: разрушить Нол, убить Перкара, убить тебя. И мне хотелось разрушать и убивать, потому что я была уже не я. Вот так оно и будет каждый раз, когда я увижу бога. Появляются мысли, чувства, желания, которых у меня нет, — и все же они кажутся правильными, словно всегда во мне жили. — Голос Хизи самой ей показался тусклым и невыразительным.

— Братец Конь наверняка знает, как с этим жить. Он должен знать, — настаивал Тзэм. — Я таких вещей не понимаю, но он-то должен понимать. Он тебе поможет.

— Да, — пробормотала Хизи. Посередине деревни старейшины вскрыли дубовый бочонок с пивом, и раздались радостные крики. — Да, он так и говорит. Только… — Она взглянула в сочувственные глаза Тзэма, прочла на его грубом лице доброту. — Я думала, что спаслась… — прошептала Хизи. — Неужели я никогда не стану свободной?

— Трудно освободиться от собственной природы, — сказал Тзэм, и Хизи почувствовала, что по-своему он ее понял.

Хизи писала Гану:

Бенчином называется зимнее празднество, на которое многие из племен менгов собираются вместе. Они пируют, играют в разные игры и приносят жертвы богам. Я ожидаю увидеть много интересного. Пока что это сборище очень яркое, шумное, варварское. Приезжающие странно посматривают на нас с Тзэмом, но в целом довольно дружелюбны. Впрочем, Братцу Коню приходится отговаривать молодых воинов от того, чтобы вызвать Тзэма на поединок: у менгов есть легенды о великанах, живущих на северо-востоке, и они считаются могучими противниками. Тот из менгов, кто выстоит против великана, может рассчитывать на славу храбреца. Братец Конь говорит молодым кочевникам, что Тзэм все еще выздоравливает от ран — это, конечно, и в самом деле так — и что вызывать его на бой в открытую — значит нарушить закон гостеприимства. Менги обожают бороться и сражаться верхом; одно из их развлечений называется «бечиинеш» — по-моему, это означает «пятнашки». «Пятнают» они друг друга длинными деревянными лопатками, обитыми шкурами: иначе любой удар мог бы быть смертельным. Всадники налетают друг на друга и стараются лопатками выбить друг друга из седел. Еще они любят бороться и биться на кулаках. Думаю, тот, кто вызовет на борьбу Тзэма, пожалеет. Полувеликан не умеет пользоваться оружием, но я видела, что он способен сделать голыми руками, и мне трудно себе представить, что даже кто-то из этих диких варваров сможет выстоять против него.