Бриз вновь усилился, заставляя снасти звенеть. Поднявшиеся волны ударялись о борта яхты с легким стуком, точно тысячи деревянных молоточков исполняли на алюминиевых листах корпуса монотонную мелодию. Палуба подрагивала.

– Дмитрий! Ради бога, осторожнее!.. – срывающимся голосом закричала женщина. – Дмитрий, не связывайся с этим зверьем…

Святой не обращал внимания на стенания хозяйки «Свордфиш». Азарт борьбы, давно не посещавший его, захватил его с головой. Он отслеживал каждое движение коротышки, не упуская из виду и главаря. Последний беспокоил Святого гораздо больше. В повадках, расчетливо-скупых телодвижениях верзилы сквозила первобытная сила охотника, привыкшего загонять жертву до конца. Он передвигался мелкими шажками, словно танцуя. Мышцы на теле албанца подрагивали, но лицо сохраняло бесстрастное выражение самоуверенного игрока, не сомневающегося в победе.

Коротышка представлял полную противоположность. Он напоминал ртутный шарик, облаченный в майку и шорты. Дергаясь всеми частями тела, низкорослый бандит умудрялся еще и делать непристойные жесты, сулящие противнику массу сексуальных переживаний не слишком приятного характера. Не забывал он и размахивать своим древним тесаком, но с атакой медлил.

Между тем громила с голым торсом чуть поотстал от напарника. Дистанция между ними увеличивалась, но коротышка этого не замечал. Лезвие тесака плясало уже у лица Святого. Сквозь зубы он буркнул:

– Бог ты мой, из какого музея, парень, ты стащил такой раритет? С этакой штуковиной надо уметь обращаться!

Еще на половине фразы Святой швырнул пучок волос, остававшийся в руке, прямо в глаза коротышке. Опешивший албанец принялся тереть запорошенные глаза, продолжая по инерции двигаться вперед. Святой, вильнув влево, очутился у бока коротышки. Не теряя драгоценного времени, он провел серию ударов. Хруст ломающихся ребер слился с воплем осатаневшего от боли албанца. Выронив тесак, он закружился волчком, стараясь уйти из-под града ударов.

– Энвер… Энвер! – заорал он в паническом испуге.

Но тот по-рачьи пятился назад. Потерявший в мгновение ока двоих сподвижников – Святой потратил на подобающий прием непрошеных гостей две-три минуты, – здоровяк, похожий на шерстистого носорога, избрал более осмотрительную тактику. Уж слишком грозен был противник, нежданно-негаданно вынырнувший из трюма. Сгруппировавшись, Энвер приготовился обороняться. Выставив руку с американским армейским ножом, он с шумом втягивал ноздрями воздух и, не размениваясь на ругательства, готовился к главному моменту схватки, от которого зависела его свобода или даже жизнь. Подобравшись, как рысь перед прыжком, албанец отходил к носу судна, загоняя сам себя в угол. Определенно – профессионалом мастерской поножовщины Энвер не был.

Точный удар прямой ладонью по шее нейтрализовал коротышку. Расставшись с сознанием, он рухнул на палубу, угодив лбом в стойку ограждения, отчего его голова дернулась, словно теннисный мячик при подаче. Схватка проходила под аккомпанемент оглушительных воплей бандита, выброшенного за борт. Он вскидывал к небу руки в поисках несуществующей опоры, захлебывался, погружаясь в воду, а вынырнув, вновь принимался что-то орать на непонятном наречии. На четверть оскальпированный, он был неважным пловцом. Только испуг, заставлявший его конечности взбивать воду со скоростью винтов моторной лодки, позволял парню кое-как удерживаться на поверхности. Но такой прыти, замешанной на страхе утонуть, надолго хватить не могло.

«Минуту, от силы две продержится», – оценил его шансы Святой, переступая через распростертое на палубе яхты тело коротышки.

Энвер отступал к носовой части судна. Покрытый порослью черной шерсти от пупка до горла, албанец смахивал на плюшевого медведя, которому по ошибке приделали на фабрике игрушек голову человека. Из троицы, поднявшейся на борт яхты, не спрашивая разрешения хозяев, этот был, пожалуй, самым крепким орешком для Святого.

Слегка пританцовывая на полусогнутых ногах, верзила продолжал пятиться. Стальное жало ножа тускло отсвечивало в его руках, отражая свет звезд, зажегшихся над заливом.

От албанца остро пахло потом. Даже бриз не мог развеять удушливой терпкой волны, распространяющейся по яхте. Святой знал этот запах страха, когда каждая пора на теле человека начинает сочиться влагой. Шерсть на животе и груди Энвера будто покрылась слизью, потеряв свою курчавость. Святой знал и другое: страх – самый мощный допинг, способный толкнуть противника на любое безрассудство.

Оглянувшись, албанец убедился, что отступать дальше некуда. Пространство палубы конусообразно сжималось. Издав нечто наподобие боевого клича, Энвер сделал ложный выпад. Лезвие ножа сверкнуло у предплечья Святого, и тут же он получил удар по голени ноги. Расчетливый бандит намеревался сбить с ног противника, чтобы воткнуть нож в незащищенный затылок или спину.

Акция не удалась. Святой увернулся, проведя ответный, парирующий удар пяткой по селезенке громилы. Скрипнув зубами от острой боли, бандит чуть изогнул туловище. Воспользовавшись этим мгновением, Святой перехватил кисть руки албанца, сжимающую нож, и переломил ее в запястье.

Оружие выпало из рук Энвера и вонзилось в дерево палубы. Остальное было делом техники. Пройдясь по болевым узлам, которыми природа щедро наделила несовершенное человеческое тело, Святой швырнул обмякшего верзилу на палубу. Тот проскользил по безупречно ровным доскам и очутился у передней стены рубки управления. Натужно кряхтя, сплевывая густые комки крови, он, впиваясь ногтями в поверхность стены, поднялся и, пошатываясь, обернулся, ища глазами обидчика. Его взгляд, маловыразительный, с остатками угасающего сознания, тем не менее удивил Святого. Обычно после такой трепки нормальный человек перестает трепыхаться, переходя в разряд временно недееспособных. Албанец же растопыривал руки и что-то ожесточенно мычал.

Подойдя к нему, Святой, еще не остывший после происшедшего, укоризненно покачал головой:

– Неуемный ты какой-то! Расслабься, приятель.

Легко хлопнув его по шее, он заставил верзилу опуститься на колени, а затем подхватил его под мышки, подтянул к ребру рубки и приложил со всего размаху физиономией.

На яхте восстановилась тишина.

Святой неторопливо прошелся вдоль борта, снял спасательный круг, закрепил линь узлом и точным броском послал круг теряющему силы албанцу. Вытащив бедолагу из воды, учинил короткий допрос, взбадривая сизого от страха и боли парня подзатыльниками. После каждой затрещины тот отхаркивался коктейлем из слюны и морской воды, затирая следы ладонью. Ответы опережали вопросы. Албанец сносно владел итальянским и выложил все, как на исповеди.

Выслушав, Святой потрепал этого без пяти минут утопленника по щеке:

– Паршиво агентура работает! Увольнять таких халтурщиков надо. Увольнять без выходного пособия! Так и передай шефу!

Длинноволосый, с дрожащим подбородком, блестящим от вязкой слюны, двумя ручейками стекавшей из уголков рта, покорно кивал головой. Пальцы Святого мягко прикоснулись к впадине, расположенной ниже уха албанца. Зрачки его глаз закатились куда-то под веки, а дыхание на секунду пресеклось, чтобы потом стать ритмичным и спокойным. Святой придержал безвольно откинувшуюся голову налетчика. Оттащив умиротворенно посапывающего парня к приятелям, он с аккуратностью педанта сложил тела в рядок. Убедившись, что сознание к ним вернется не скоро, Святой спешно пересек корму и подошел к рубке управления.