— А тебе настолько важно его мнение? Кто у кого смотрящий, ты у него или он у тебя?

— Президент — я, — твердо сказал Сажин. — Просто мне без ОПГ не обойтись. Это мина, заложенная под фундамент. Только я могу ее рвануть. Без Хана мне с ОПГ не договориться, но и без меня они с места не стронутся. Побоятся. Интерес взаимный, имей это в виду.

— Тукаев не может быть стукачом. Значит, круг подозреваемых сужается до четырех человек. Гербер, Кочарян, Волков и Немилов. Плюс Суве.

— Вот видишь, как все просто, — Сажин выглядел невыспавшимся и усталым. Похоже, что он вчера вернулся домой и вовсе за полночь.

— Ты слишком торопишься. Организация сырая. Сколько они знают друг друга, твои топ-менеджеры? Будем называть их так. А сколько их знаешь ты?

— Честно скажу: они все пришли в «БуЗу» по рекомендации. Кроме Хана, с которым мы еще на зоне все обговорили, где мы готовились и уже тогда создавали «БуЗу». Вот я и хочу, чтобы ты нашел нестыковки в личных делах членов правления. Проверил бы каждого, используя свои связи. Ведь они у тебя остались.

— Спецслужбы — это закрытая тема, — сердито сказал он. — Я никогда не занимался государственной безопасностью.

— Но проверить на подлинность ключевые факты биографии членов правления ты можешь?

— Могу.

— Вот и сделай это. — Сажин придвинул к нему ноутбук. — Файл с личными делами здесь. Сиди изучай.

— А ты?

— Я весь день на переговорах. Так что этот кабинет в полном твоем распоряжении. Секретарша тоже. Но — не злоупотребляй.

— Когда такое было? — он сделал вид, что обиделся. — Скажи, насколько надежно твой кабинет защищен от взлома? Я не имею в виду дверной замок.

— Понял, не дурак. Кабинет регулярно проверяют на «жучки» и прочую пакость, хотя я и не веду здесь важных переговоров. Если надо сказать что-то секретное, поднимаюсь наверх.

— Видеокамеры?

— Здесь их нет, — спокойно сказал Сажин. — Я-то вне подозрений. Чужой сюда не войдет, Леша.

— Телефонные разговоры записываются?

— Мои отсюда?

— Да. Я имею в виду внутренний телефон. Ты ведь вызываешь сюда своих сотрудников? Сам, без посредников?

— Только топ-менеджеров. Об этом знают только они и я. Здесь надежно, не волнуйся. Работай спокойно.

— Я не опасаюсь нападения, — поморщился он. — Только взлома. Я ведь буду здесь работать с секретной информацией.

— Волков — парень надежный. За информационную безопасность отвечает он. Я ему доверяю, пока ты не доказал обратное.

— Смешно, но я невольно тоскую по тем благословенным временам, когда картотеки были бумажными, а дела лежали в картонных папках, под замком. Обычным, не электронным, без всякого пароля. Но так оно было гораздо надежнее, чем сейчас.

— Ты просто стареешь, — улыбнулся Сажин.

— Может быть, — Алексей вздохнул. — Ладно, будем считать, что ты меня убедил. Приступаю к работе, босс! — он шутливо отдал честь.

— Если что — звони, — сказал Сажин и вышел из кабинета. Хлопнула дверь. Несмотря на усталость, Сажин был по-прежнему стремителен и донельзя уверен в себе.

Оставшись один, Алексей первым делом огляделся. Что ж, Дмитрий Александрович всегда был почти что аскетом, не считая того, что носил белое. Крайне неудачный цвет для мужской одежды, особенно слякотной московской зимой. Но для Сажина белое — вызов. Стремление быть заметным, в любое время дня и года, в любой обстановке. Вот он я — центр Вселенной. Всем смотреть сюда и делать, как я.

«Когда-нибудь он себе шею сломает», — говорили его друзья. Бывшие друзья, Зебриевич и Голицын. Но Сажин упорно лез на рожон, лезет и сейчас. А вот они теперь далече, эти мнимые друзья, они-то как раз и сломали себе шеи, один в прямом смысле, другой в переносном.

А Сажин все прет.

Зачем ему так надо, чтобы Алексей детально изучил личные дела членов правления? Потому что потом это будет важно. Когда «БуЗа» добьется цели: на ее базе сформируется новая политическая партия, популистская, либеральная, может, и вовсе националистическая. И тогда члены правления поделят министерские портфели. И привлекут внимание СМИ. Поэтому сейчас Дмитрий Александрович должен знать всю подноготную о своих соратниках по борьбе. Чтобы дерьмо, если оно все же есть в их биографиях, не всплыло потом, когда уже будет поздно.

Раздумывая об этом, Алексей встал и прошелся по сажинскому кабинету. Вот здесь, значится, и вершится история, по мнению Дмитрия Александровича.

Кабинет был просторным, но без излишеств. Такое же огромное окно, как и в зале заседаний, выходило на гигантскую стройку. Жалюзи были подняты: осень наконец одумалась и решила вступить в законные права. Солнце скрылось, налетел пронзительный ветер, нагоняя тучи, и ноябрь стал похож на ноябрь.

Алексей нажал на кнопку вызова секретаря, и в кабинете тут же появилась Белоснежка.

— Чай, кофе? — понимающе спросила она.

— Кофе, и покрепче, никак не проснусь, — пожаловался он.

— Сегодня настоящая осень, — сказала девушка с грустинкой и ушла варить кофе.

Он вздохнул, сел за стол и открыл ноутбук. Как и ожидалось, почти все файлы были запаролены. Ломать голову и подбирать ключи к секретам Сажина Алексею было сегодня лень. К главной тайне надо подбираться постепенно.

В открытой для доступа папке было пять личных дел. Словно Сажин заранее знал, что вопрос о Тукаеве будет снят с повестки дня. Да и чего Алексей о Хане не знал? Все бурное тукаевское прошлое в полном объеме имелось в криминальной картотеке, куда Алексей по долгу службы заглядывал каждый божий день, пока не подал в отставку.

А вот остальные…

Гербер, Кочарян, Волков, Немилов, Суве…

Почти неслышно открылась дверь. Алексей почувствовал упоительный аромат арабики и открыл глаза.

— Просыпайтесь, — улыбнулась Белоснежка, поставив перед ним дымящуюся чашку.

Алексей кивнул и с благодарностью глотнул кофе. Секретарша ушла.

«Я не сплю, я думаю», — мысленно улыбнулся он и опять закрыл глаза. Ему предстояло решить очередную головоломку.

Алексей представил себе прозрачный стол в зале заседаний, куда мысленно усадил всех пятерых, даже Суве, которой вчера там не было. Четыре пары мужских ботинок и женские туфли, тоже похожие на ботинки, черные, надежные, со шнуровкой, но без каблука.

Яков Карлович Гербер, Гербарий. Либерал, потому что слетел с важного поста в министерстве. Наверняка пописывал статейки с гневной критикой экономических реформ и размещал их в Инете. Когда чиновник высокого ранга достигает своего потолка, он начинает нервничать и ерзать. Выше можно подняться только на освободившееся по каким-то причинам место друга и соратника. А умирать никто не собирается, современная медицина творит чудеса. Значит, надо сместить. Все эти популистские статейки в Инете имеют одну только цель: личную выгоду. Ты неловок, дай-ка я. Гербер, видать, перестарался.