тов. ОРЛОВСКОМУ

РАПОРТ

В ответ на ваш запрос о корреспонденте САФОНОВЕ О. С. сообщаю следующее.

Преданный коммунист. Член ВКП (б) с декабря 1940 года. Родился 22 июля 1905 года в городе Оренбурге. В 1923 году переехал в Москву, работал в газете «Красная Новь». В 1940 году был командирован в Тегеран, где был избит и ограблен неизвестными. Потерял документы, обратился в советское посольство, вернулся в Москву. Корреспондентом культурного отдела «Комсомольской правды» работает с ноября 1940 года.

Коллеги отзываются о нем как о блестящем авторе с хорошо поставленным слогом. Крепкий профессионал. В общении с товарищами по работе безукоризненно вежлив. Всегда готов прийти на выручку, рабочие задания исполняет точно в срок. Готов задерживаться на работе до глубокой ночи. Ни разу не опаздывал на рабочее место и не прогуливал. Беспорядочную половую жизнь не ведет.

Много курит, иногда пьет пиво, но занимается спортом. В нерабочие часы иногда проводит время вместе с коллегами, которые отзываются о нем как о добром и обаятельном человеке.

Характеристику профессиональных качеств САФОНОВА О. С. могу дать исключительно положительную.

Руководитель культурного отдела КОСТЕВИЧ Т. В.

★ ★ ★

ВЫПИСКА

из протокола допроса подозреваемого в сотрудничестве с германской разведкой красноармейца Холодова Юрия Васильевича

от 15 августа 1941 года

ВОПРОС. Вы знакомы с Сафоновым Олегом Сергеевичем?

ОТВЕТ. Нет.

ВОПРОС. Может быть, вам знаком Воронов Виталий Андреевич?

ОТВЕТ. Нет.

ВОПРОС. Вы знаете человека по имени Гельмут Лаубе?

ОТВЕТ. Нет.

ВОПРОС. Посмотрите на эту фотокарточку. Вы когда-нибудь видели этого человека?

ОТВЕТ. Не могу припомнить, если честно. У меня плохая память на лица. Но точно могу сказать, что я не общался с ним и не был с ним знаком.

ВОПРОС. Вы знали о том, что с вами готовится интервью?

ОТВЕТ. Да, мне сообщил об этом начальник гарнизона. Он сказал, что ему звонили из Москвы.

ВОПРОС. Задержанный Сафонов утверждал ранее, что был знаком с вами, и на этом основании просил у начальства командировку в Брянск, чтобы написать о вас.

ОТВЕТ. Я не был знаком ни с каким Сафоновым.

ВОПРОС. Но начальник гарнизона утверждает, что он сообщил вам о словах Сафонова. Неужели это не показалось вам подозрительным?

ОТВЕТ. Мне было сказано, что со мной хочет сделать интервью какой-то журналист, который знает меня и с которым я общался. Я общался со многими журналистами, многие из них меня знают. Я не увидел в этом ничего странного.

ВОПРОС. Также Сафонов ранее утверждал в разговорах с коллегами, что общался с вами по переписке. Что вы можете сказать по этому поводу?

ОТВЕТ. Он врет. Вы сами знаете, что вся моя почта просматривается: последнее письмо я получил в феврале этого года от ленинградского писателя Юлиана Фейха. Ни Сафонов, ни Воронов, ни Гельмут… Как вы сказали?

ВОПРОС. Лаубе.

ОТВЕТ. Ни Гельмут Лаубе — никто из этих людей никогда не писал мне.

ВОПРОС. Если следствие проведет очную ставку, вы сможете сказать, знакомы ли с этим человеком?

ОТВЕТ. Если это поможет делу — да, конечно.

ВОПРОС. Вы когда-нибудь общались с сотрудником германского посольства в Москве Клаусом Кестером?

ОТВЕТ. Нет.

ВОПРОС. Еще один вопрос. Вы пьете?

ОТВЕТ. Прошу прощения, не понял.

ВОПРОС. Алкогольные напитки пьете? Пиво, водку. Вино? Шнапс?

ОТВЕТ. Нет, нет. То есть, конечно, иногда по праздникам могу позволить себе сто грамм, но пиво, к примеру, вообще не переношу.

★ ★ ★

Москва, 13 июня 1941 года, 20:40

Узнал или нет? Узнал или нет? Только одна мысль билась в голове у Сафонова. Одноглазый испанец ходил между столиками, вежливо улыбался и заговаривал с каждым, кто подходил к нему. На Сафонова он больше не смотрел. Костевич засел с тремя товарищами в самом дальнем углу и попросил у официанта графин водки — коктейли он не любил. Шишкин и Федорова увлеченно беседовали о кинематографе.

Поборов первый приступ паники, Сафонов вдруг понял, что он выпил уже четыре бокала, но до сих пор абсолютно трезв. Неудивительно, подумал он. Страшные мысли теснились в его голове — одна тревожнее другой.

«А может быть, они все давно знают и специально подослали его сюда, чтобы он опознал меня? Но он посмотрел на меня только один раз. К тому же разве можно запомнить человека, которого ты видел всего один раз в течение минуты?»

Он сам рассмеялся своему вопросу. Конечно, сказал он себе. Ты же запомнил человека, которому воткнул нож в глаз. И он наверняка запомнил, кто лишил его глаза. Хорошо запомнил.

Или нет?

— Товарищ Сальгадо, товарищ Сальгадо, а посидите с нами! Расскажите об испанской войне, — крикнула Федорова, когда он подошел ближе к их столику.

«Этого еще не хватало», — подумал Сафонов.

Но затем он рассудил, что это хороший способ понять, помнит ли его Сальгадо. Он сделал еще один глоток коктейля и закурил: табачный дым успокаивал мысли.

— Вы курите одну за другой, — сказал испанец на чистейшем русском с небольшим акцентом, стоя прямо над ним.

— Да. Я начинаю больше курить, когда пью. Присаживайтесь, — Сафонов изо всех сил старался выдерживать спокойствие и беззаботность.

Сальгадо сел между Шишкиным и Федоровой, прямо напротив Сафонова. Федорова облокотилась на стол, повернувшись к нему, и принялась расспрашивать:

— Расскажите, как вам в Советском Союзе? Вы здесь давно? И откуда вы так хорошо знаете русский?

— Здесь хорошо, — медленно заговорил Сальгадо. — Мне очень нравятся русские. Мы с вами очень похожи: в нашем языке тоже есть звук «р». И у нас весьма похожие национальные характеры. Мы вспыльчивые, но великодушные. Мы умеем веселиться до умопомрачения, а когда мы грустим, об этом слышат даже на небесах.