– Мистер Чиппендейл, вас я тоже приглашаю, разумеется.

****

Капитан вошёл в гостиную, и все заметили, что вид его несколько изменился за прошедшие сутки – стал жёстче и ещё решительнее.

Он поздоровался со всеми и предложил собираться теперь не в гостиной, а в какой-нибудь другой комнате. Хватит им того конфуза, который все испытали, когда вчера неожиданно пришла миссис Уинлоу.

Когда все расселись вокруг стола, миссис Трелони задала вопрос, который со вчерашнего дня волновал её необычайно. Она даже ночью долго не могла уснуть, а потом спала плохо, впрочем, как всегда в последнее время. Она беспрестанно просыпалась и вставала пить, а потом сидела на постели в темноте, глядя перед собой застывшими глазами.

– Скажите, Дэниэл, что вы узнали о смерти миссис Белью? – спросила она. – Бедняжка была такая красавица.

Нос миссис Трелони покраснел, а глаза налились слезами: сказать, что все эти смерти на неё сильно подействовали, значит, ничего не сказать – она была сама не своя всё последнее время.

– Служанке перерезали горло в хозяйской спальне, – помолчав, ответил капитан. – А на теле мисс Белью никаких видимых повреждений не было. Её нашли в той же спальне, сидящей на стуле и привязанной к нему. Констебль Эбони говорит, что узлы на верёвке морские… Вещи в комнате все перерыты – возможно, что-то и пропало, но сказать точно пока нельзя. Горничная мертва, а хозяин, мистер Белью, на вопросы не отвечает, а только смотрит в одну точку и ни на что не реагирует… Преподобный Батлер даже тряс его за плечи. Соседский доктор предполагает, что миссис Белью умерла от разрыва сердца. Констебль решил задержать мужа миссис Белью, чтобы тот в суде или признался в совершенном преступлении или доказал свою невиновность.

– Но почему? – поражённо спросили все в один голос.

– На основании того, что мистер Белью в своём загородном доме не ночевал, как показали слуги, а приехал откуда-то только под утро, – ответил капитан и добавил: – А ещё из-за морских узлов на верёвке… Ведь муж миссис Белью – бывший морской капитан. Только мне кажется, что он здесь не при чём.

– Но почему? – спросила миссис Трелони.

– Потому что вашей горничной Мэри Сквайерс тоже перерезали горло в порту аналогичным способом, – сказал капитан. – Констебль говорит, что удары, на первый взгляд, очень похожи. А представить, что мистер Белью отсутствовал дома и в ночь убийства горничной уже как-то сложно. Да и это легко проверить, опросив слуг… Но я ещё хочу поговорить с ловким человеком мистером Эрроу, возможно, он что-то слышал об этом.

Некоторое время в комнате стояло тяжёлое молчание. Когда вот так неожиданно из жизни уходит молодое и красивое существо, все потрясены, во-первых, а во-вторых, потом все непроизвольно мыслями оборачиваются на себя.

Молчание нарушил капитан.

– Итак, господа, давайте ещё раз посмотрим, что же мы имеем? – сказал он и стал выкладывать все предметы, пока не дошёл до зеркала.

Взяв его в руки, он пододвинул к себе горящий канделябр, посмотрел на пыльную зеркальную поверхность внимательно, потёр зеркало пальцем и удовлетворённо сказал:

– А между тем это не стеклянное зеркало, а металлическое, и относится оно, возможно, к тем временам, когда стеклянных зеркал ещё не знали, а изготавливали зеркала из специальных сплавов, секрет которых теперь почти утерян. Вот только отражение его могло быть и лучше… Но что же вы хотите? Ведь оно же сферическое!

– Какое? – ахнули собравшиеся.

– Сферическое, – повторил капитан, опять повертел зеркало и добавил: – Или даже эллипсоидное. Проще говоря, это зеркало вогнутое, а такие зеркала обычно концентрируют энергию пучка света, собирая его. А вот выпуклые – наоборот, рассеивают.

И капитан вдруг отложил зеркало и без всякого перехода стал осматривать сундук, тот самый, что стоял в комнате Трелони-отца. Потом он попросил дать ему ключ от сундука, потом развернул, с некоторым усилием, сундук к себе тыльной стороной, опустился перед ним на колени, вставил ключ куда-то в самом низу сундука, повернул его, потянул на себя и вытащил из сундука…

Давайте назовём это поддоном, потому что больше всего эта деталь напоминала поддон.

Собравшиеся вытянули шеи, потому что в поддоне лежал манускрипт. И все тут же поняли, что это, верно, последняя часть испанского манускрипта с координатами места, где зарыто, или спрятано, или положено сокровище.

Боже мой!

Капитан пружинисто поднялся и подошёл с поддоном к столу. Все ринулись за ним посмотреть.

– Позвольте мне, капитан, – вдруг сказал скороговоркой дядя Джордж, оттесняя капитана боком и выхватывая манускрипт из поддона. – Я знаю испанский!

И дядя Джордж жадно проглядел манускрипт со всех сторон, резко отодвинул поддон, – причём все кинулись ему помогать, – и рывком пододвинул к себе канделябры так, что свечи затрещали и чуть не погасли.

Да, это была третья часть испанского документа, только ещё больше повреждённая водой. Это собравшиеся поняли сразу: они увидели кривые, все в пятнах, строчки знакомого текста, который к концу документа становился всё более неразборчивым от потёков, а местами и совсем пропадал. Дядя Джордж склонился к манускрипту, загородив тем самым его локонами своего длинного парика.

– Сначала идут описания сокровищ, – выдавил он, наконец, и снова умолк.

– Ну и что, Джордж? Говори! Ты измучил меня! – вскричала миссис Трелони: она заколотила деверя по спине.

– Труда, мне больно! Ты меня убьёшь! – взвизгнул тот и прокричал вдруг отчаянным, истошным голосом: – Тут нет координат!

– Как нет? Не может быть! Этого просто не может быть! – закричали собравшиеся на разные голоса, и даже капитан, стоявший всё это время с тихой улыбкой, подался вперёд.

– Ну, конечно, они есть, но я не могу их разобрать! – наконец, выдохнул раскрасневшийся дядя Джордж, он отшвырнул пергамент, сбросил с себя парик, схватился за голову и завопил: – Рукопись размыло!

Тут все закричали, причём закричали каждый своё, не слушая один другого и стараясь перекричать. Они кричали всё громче и громче, и всё отчаяннее, как вдруг…

– Мол-чать! – вдруг разнёсся громовой голос капитана, который, казалось, забыл в эту минуту, что перед ним не матросы. – По местам стоять! Слушать мою команду! Рукописи не размывает!

Все застыли от изумления, а капитан приказал внести больше свечей и подать ему лупу.

Дамы засуетились, Томас бросился за лупой в мастерскую, а дядя Джордж со стиснутой руками головой стал качаться на стуле вперёд-назад, как будто бил поклоны. Иногда он поднимал глаза к потолку и беззвучно шептал, может быть, молился, а может быть, проклинал кого-то – было не разобрать.

****

Когда требуемые лупа и свечи были доставлены, капитан повернулся к дяде Джорджу и спросил его удивительно спокойным и как бы совершенно не к месту тоном: