Вместе с возвращением реальности пришла и мелкая похмельная дрожь, в пересохшем рту остро запахло кошачьей мочой, а в плавающем в звенящем от тупой ноющей боли черепе тумане проявились обрывочные воспоминания о вчерашней одинокой пьянке. Сделав над собой нечеловеческое усилие, Кекс отклеил непослушное ватное тело от кровати и зашаркал, подволакивая ноги к стоящему в углу холодильнику. Иногда с утра там удавалось найти бутылку-другую пивка, правда, в последнее время такое случалось все реже. Вслед ему вновь настойчиво зазвонил телефон.

— Кто бы ты ни был, пошел ты на хер! — патетически протянув в сторону нахального аппарата руку, провозгласил Кекс.

Правда голос слегка подвел, прозвучал хриплым карканьем, видимо поэтому телефон на обращение не отреагировал и продолжал трезвонить вовсю. Не обращая больше на него внимания Кекс, переполняемый надеждами на скорое избавление от мук, распахнул дверцу холодильника и внимательно изучил содержимое его нутра. Не поверив себе с первого раза, он произвел еще один более тщательный осмотр, и все только ради того, чтобы лишний раз убедиться, что судьба — курва, а земное счастье столь же переменчиво, как и быстротечно. Пива в холодильнике не было. Издав тихий разочарованный стон, Кекс поплелся обратно к кровати, по пути еще раз поднял и тут же опустил телефонную трубку. Это принесло лишь минутную передышку — аппарат тут же зазвонил вновь. Несколько секунд Кекс с ненавистью рассматривал его борясь с искушением просто взять и трахнуть надоедливую сволочь о стену, про возможность просто выдернуть из сети штекер, затуманенный остаточными парами алкоголя мозг даже не подумал. Наконец придя к выводу, что не плохо было бы лично высказать столь настойчивому звонарю все, что он о нем думает, Кекс потянул трубку к уху и раздраженно буркнул в мембрану:

— Ну?!

— Здрав будь, боярин! Как жизнь, как дела? — жизнерадостно откликнулись с другого конца телефонного провода.

И от звука этого бодрого голоса у Кекса сами собой подкосились колени. На секунду он вновь выпал из реальности, не понимая, кто он и где находится, вдруг кисло пахнуло пороховой гарью, а в ушах, внезапно оглохших, поплыл шелест смертовиц колышущихся под порывами ветра на стенах домов окраины Сараево.

— Эй! — забеспокоился собеседник. — Ты куда пропал? Не узнал что ли? Это я — Бес.

— Узнал, — с усилием выдохнул Кекс, пытаясь вновь сфокусироваться на реалиях своего привычного тесного мирка, из которого его сегодня уже второй раз безжалостно выдергивали.

— А раз узнал, то отвечай честно и прямо. Боевого друга в гости примешь, или как?

— Куда, примешь? — Кекс все еще не мог сосредоточиться, и смысл сказанного доходил до него с трудом.

— Понятно. Случай тяжелый, но излечимый. У тебя на сегодня какие планы? Дело есть, хочу подъехать к тебе поговорить?

— Да нет никаких планов, подъезжай…

— Отлично. Значит, через часок подскочу. Жди. Кстати и пива по дороге возьму, по-моему, тебе не помешает.

Кекс еще долго сидел на разворошенной постели, уныло глядя на гудящую в руке телефонную трубку. Конечно, не узнать Беса было довольно сложно, особенно ему. Ведь это именно Бес шесть лет назад выпустил ту пулю, что спасла жизнь добровольца по прозвищу Кекс, отправив в «поля вечной охоты» стрелявшего в него мусульманина. Вот уж, что называется сон в руку. Беспокойно заныл шрам на плече. Не к добру это все, что за дела такие вдруг появились у Беса, что вспомнил давнего товарища? Ну как бы там ни было, следовало собраться и хоть немного привести в порядок свою берлогу перед прибытием гостя.

С усилием поднявшись, Кекс огляделся по сторонам. Надо признаться, зрелище открылось неприглядное и удручающее. Комната пребывала в беспорядке и изрядном запустении. На обеденном столе в углу горкой высились шкурки от колбасы, хлебные корки и огрызки огурцов. Венчал натюрморт замызганный граненный стакан — молчаливый свидетель вчерашней одинокой пьянки. У ножки примостилась пустая бутылка из-под водки. Остальное убранство тоже не отличалось чистотой и упорядоченностью — рваные давно не стираные шторы на единственном окне, гора картин в аляповатых рамках ворохом сваленных в углу, разбросанные тут и там краски, кисти и различные приспособления для рисования и посреди комнаты колченогий мольберт с очередной работой художника. На холсте закрепленном на мольберте, изображенная в классическом готическом стиле демонического вида морда, парящая в голубом покрытом веселыми белыми облаками небе, опускала к покалеченному артиллерийским огнем городу на земле тонкий раздвоенный как у змеи язык. И по этому языку стройными рядами прямо в оскаленную пасть поднимались одетые в камуфляжную форму фигурки с оружием в руках. Темно-красными буквами, с которых каплями стекала кровь, поперек яркого неба тянулась надпись: «Наемники не умирают! Они отходят в ад для перегруппировки». Вид такого произведения искусства, несомненно насторожил бы любого психотерапевта. Однако в этой грязной замусоренной комнате оно смотрелось совершенно органично. Гораздо больше с интерьером диссонировал темного дерева антикварный столик, стоящий у окна. На лакированной поверхности замерли две черные витые свечи в массивном металлическом подсвечнике в окружении странного расклада непривычных для русского человека карт Таро.

Кекс горестно вздохнул, осознав масштабы необходимой уборки, и пнул под кровать кучку грязных носков и трусов совсем не озонировавшую и без того затхлую атмосферу. После непродолжительной борьбы с собой он решил, что наведение хотя бы косметического порядка в таком состоянии как сейчас вещь абсолютно нереальная. В конце концов, Бес, как и он сам, совсем не так давно обитал в местах и вовсе не походивших на человеческое жилье, а скорее на звериное логово. Утвердившись в принятом решении, Кекс подошел к длинному и узкому зеркалу, висевшему на стене, с отвращением вгляделся в стеклянную глубину амальгамы. Из зеркала на него смотрело весьма жалкое патлатое существо с неаккуратно подстриженной бородой и жирными засаленными волосами, свисающими на лицо длинными неопрятными сосульками. Под покрытыми красными прожилками больными глазами залегли огромные черные мешки, лицо было одутловатым и отливало нездоровой синевой. «Да, укатали сивку крутые горки», — печально подумал Кекс, качая головой. Только тело пока еще оставалось крепким и жилистым, покрытым жгутами тренированных мышц, но, скорее всего, это не надолго. Он скорчил зеркальному двойнику рожу и тут же скривился от очередного приступа головной боли. Ладно, хватит собой любоваться, если навести порядок в комнате не под силу, надо хотя бы пойти умыться, а то Бес испугается такого зрелища и удерет вместе с обещанным пивом. Он невольно улыбнулся пришедшей в голову мысли, вряд ли на этом свете, а возможно и на том, имелось что-то или кто-то способные напугать Беса. По крайней мере, так было раньше, там, в другом мире, в аномальном измерении которое по нелепой ошибке носит человеческое название — Босния. Хотя как знать, в то время и сам он был молодым, лихим и отчаянным, а водка пилась тогда с радости, или с горя, а не как сейчас, заливая ежедневный кошмар, вновь всплывающий из глубин памяти.

Не озаботившись тем, чтобы хоть во что-то одеться, Кекс как был, в развевающихся семейных трусах протопал в ванную. Толкнув когда-то белую, а теперь покрытую серыми потеками грязную дверь, он нос к носу столкнулся с абсолютно голой соседкой. Та, ничуть не смутившись, встряхнула обвисшей бледной грудью покрытой голубой сеткой вен и кокетливо заулыбалась. Опять не заперла двери, старая потаскуха! Сказать, что встреча была полной неожиданностью нельзя, соседка давно пыталась заарканить угрюмого холостяка и вдвое увеличить таким образом размер жилплощади на которой обитала с дочерью-подростком, вечно размалеванным как портовая шлюха лохматым существом с прокуренным голосом и манерами вогнавшими бы в краску даже прожженного сутенера с Тверской. По какой-то неведомой Кексу причине, соседка полагала свое обрюзгшее тело идеалом женской красоты и вполне серьезно считала, что стоит лишь его обнажить и любой мужчина тут же упадет к ее ногам. Устало оглядев (в который раз!) соседкины прелести, отметив про себя покрытые жесткими черными волосами ляжки, отвратительные жировые складки внизу живота, и едва сдержав неожиданный приступ тошноты, Кекс с тяжелым вздохом двинулся обратно на свою безопасную территорию.