– Я стою. Все уже проходит. Прошло. Спасибо.

Зеленая мгла рассеялась, и Роза Львовна увидела рядом встревоженное лицо в очках. Совсем мальчик, студент, наверное.

– Все прошло, вы идите, молодой человек, спасибо вам, я сама.

Она освободила руку и шагнула вперед. Моисей исчез. Народу поблизости было немного, она внимательно вгляделась – нету. У входа в метро нет, и на трамвайной остановке, и у магазина. У Розы Львовны зоркие глаза, очков не носит, не могла она ошибиться. Моисей Кац пропал, как провалился.

В последний раз Роза Львовна медленно и тщательно оглядела Сенную площадь. Что ж… Нет так нет. Сорок лет почти не было – и опять нету. Значит, так оно и правильно, что ни делается – все к лучшему. Роза Львовна крепко прижала к себе сумочку и пошла на остановку.

Наконец-то подошла очередь поговорить о Семеновых. А то уж так, по правде сказать, надоели все эти драмы и трагедии, пьяная Антонина с распухшим глазом и синяками по всему телу, заплаканная Роза Львовна, молчаливый и похудевший Лазарь. Да что их всех перечислять, бумаги не хватит, а мы с вами – тоже люди, у нас и дома хватает неприятностей, и на работе, а тут еще – видели? – сел человек раз в жизни, в свободное от дел, хозяйства и телевизора время почитать книжку – и опять ужасы, разводы, слезы, треугольники какие-то… И все герои, как один, или сволочи или вовсе – аморальные уроды. Остается только окончательно решить, что это так называемое «сочинение» – просто клевета на нашу действительность. А как вы думали? Как будто нет вокруг здоровых, веселых, румяных людей, спортсменов, как будто никто не едет на БАМ и КамАЗ{46}, будто не ходит по нашему городу умная интеллигенция с портфелями, этюдниками и творческими замыслами… И погода – всегда плохая. И в магазинах – очереди.

Все. Передых. Расслабились.

Мы у Семеновых. Семья у них крепкая, дружная, здоровье отличное, и это не случайное везение, просто никто не пьет и не валяется по диванам с книгами, а все работают, так что болеть и ныть тут некогда. В комнате тепло и чисто, все блестит – от пола, покрытого лаком, до мебели и окон. Сын – отличник английской школы, председатель совета отряда{47}, глава семьи Семенов – передовик производства, портрет его висит во дворе завода. Не фотокарточка какая-нибудь, а настоящий портрет, нарисованный настоящим художником. И характеры у всех спокойные и уживчивые, с соседями никогда никаких ссор. Вот, Тютины, старики уже, Марья Сидоровна, когда ее уборка, бывает, и пыль в коридоре в углу оставит, и плиту плохо моет. Но разве ей когда слово сказали? Ни разу. Наоборот, всегда: «Марья Сидоровна, я в молочный, вам кефиру взять?»

Счастливые люди редко бывают злыми, это известный, проверенный факт, а Семеновы со всех точек зрения имеют право называться счастливыми людьми.

Вот только, что такое счастье?

Один не очень уважаемый человек говорил, что счастье, мол, это максимальное соответствие действительного желаемому. Если отбросить наши с ним личные счеты, то, может быть, он и прав? Все дело в том, что для кого – желаемое. Какая цель? А если не дубленка, а Коммунизм?{48} То-то.

Но с другой стороны есть мнение, что цель – ничто, а движение – все, и это уже не кто попало придумал, а какой-то классик, чуть ли не теоретик перманентной революции{49}.

Есть еще люди, которые утверждают, что счастье, это когда нет неприятностей. Что-то в этом есть, и как-то, лежа бесплатно в больнице «25 Октября»{50}… Ладно. А вот счастье Семеновых как раз заключается в том, что они не ищут этому состоянию никаких определений или – себе оправданий: почему, дескать, нам хорошо, когда другому, той же Розе Львовне, плохо. Вообще они не занимаются решением проблем, а просто живут. На вопросы знают ответы, знают, чего хотят и что надо сделать, чтобы их мечты стали явью. И делают дело, а не ждут, когда придет дядя или детский волшебник Хоттабыч. Поэтому я считаю, что, если уж где и отдохнуть нам с вами, так только у Семеновых, где в настоящее время хозяин дома, сидя за столом, ест борщ. Восемь часов утра. Семенов пришел с ночной смены, сын уже в школе: сегодня сбор металлолома{51}, а Дуся на больничном. Вот тоже повезло, всего день была температура, а врач уже неделю не выписывает, но платят сто процентов.

Чистая клеенка. Тарелка с золотым ободком. Борщ украинский с чесноком и сметаной. Свет горит еще, темно на улице.

– На Пасху буду две смены работать, в ночь и в день, – говорит Семенов, откусывая хлеб.

– Чего?

– Мастер сказал: двойной средний и к майским премию выпишет. А может, и живыми деньгами. Четвертной. Никто не хочет выходить, все верующими заделались.

– Еще не скоро Пасха…

– Доживем. Парню, если перейдет с пятерками, велосипед надо покупать, обещались. Ты-то тоже, небось, пойдешь куличи святить?