Я что угодно сейчас пообещать готова, лишь бы уже отпустил!

Пытаюсь шагнуть в сторону, но на плече смыкается стальной капкан его руки.

Чувствую, как жёсткие пальцы Аррана зарываются в мои волосы, затем оттягивают их назад и влево, вынуждая повернуть лицо вправо. Чувствую спиной его стальной торс. Он нависает надо мной, не позволяя шелохнуться. Гипнотизирует подчиняющим взглядом синих глаз. Подавляет.

— Мы оба знаем, что весь этот цирк скоро кончится, — проговаривает глухо в самые губы, обдавая горячим мятным дыханием. — Его финал заранее предрешён. Сопротивление бесполезно. Ты моя, Лея, а я всегда забираю своё, и тебя — заберу. Ты просто оттягиваешь неизбежное и напрасно злишь меня. Имей в виду. Пока ты глупо трепыхаешься в своих бессмысленных попытках сопротивляться, не рассчитывай на снисхождение и жалость. Их не будет.

Моё дыхание становится поверхностным и рваным, я едва держусь на ногах и точно упала бы, если бы Арран меня не держал. В его глазах колючий лёд и злая решимость. Вертикальные зрачки опасно сузились.

Чтобы не смотреть ему в глаза, опускаю взгляд на его губы. Тонкие и чувственные, привыкшие отдавать приказы и презрительно кривиться.

Наверное, мой мозг размягчился от бесконечных запугиваний и угроз и ищет спасения в совершенно абсурдных вещах.

Иначе чем ещё объяснить, что в этот самый момент я вдруг думаю о том, что понятия не имею, как целуется мой муж.

Мимолётное касание губ после брачной церемонии в часовне не в счёт. А во время нашей единственной ночи до поцелуев как-то и вовсе не дошло…

Мда… Я не знаю, как целуется Арран Мэрвир… Закрываю глаза и упрямо сжимаю губы.

Не знаю, и знать не хочу!

В ту же секунду едва не падаю на пол, потому что он больше не держит меня. Отбрасывает небрежно, кончиками пальцев, как наскучившую игрушку.

За спиной раздаётся звук удаляющихся шагов, затем хлопает входная дверь и становится тихо.

Снисхождение и жалость? Я и так никогда их не видела от него, так что невелика потеря!

Несколько секунд пытаюсь отдышаться и прийти в себя, затем отталкиваюсь от шкафчика, поворачиваюсь и уверенно иду в сторону выхода.

8. Зачем она тебе?

Арран.

— Нууу, — тянет Хэйдэн, откидываясь на спинку ректорского кресла. — Как прошёл первый день? Ни один адепт не пострадал?

Янтарный напиток в бокале с кубиками льда играет всеми оттенками золота. Делаю глоток. Язык обволакивает горькой терпкостью. Закрываю глаза и устраиваю затылок на спинке гостевого кресла.

— Всё нормально.

— Ммм… то есть, блудная жена ещё не собралась домой?

Одно только упоминание Леи вызывает зубовный скрежет.

— Нет.

Приятно пахнет натуральной кожей гостевого кресла. Руки свободно лежат на подлокотниках, чувствую пальцами их прохладную гладкость.

— Мэээрвир? — подозрительно сладко зовёт Хэйдэн.

Лениво приоткрываю один глаз, и как раз вовремя, чтобы в самый последний момент свободной рукой успеть поймать летящий в лицо кожаный мяч.

— Бездна! Хэйдэн! — ставлю расплескавшийся стакан на стол и раздражённо встряхиваю рукой, сбрасывая с неё янтарные капли. — Ты как маленький, ей Богу!

— А чего ты такой кислый, Арран? — вдруг Хэйдэн подаётся вперёд, высматривая, куда я пристроил мокрый стакан. — Эй! Это важные бумаги! Убери!

— Плевать.

— Что б тебя, Мэрвир! — он подрывается с места, огибает стол, переставляет мой стакан и принимается размахивать в воздухе двумя листами пергамента, пытаясь по-быстрому их просушить. — Я тебя не узнаю!

Возвращаю затылок на спинку кресла. Какой же это кайф — тишина. Но он длится недолго.

— Одного не пойму, — и чего Хэйдэну неймётся? Не может просто помолчать? — Ты не любишь её, она тебя тоже, связь разорвана, метки нет. Выходит, она больше не твоя истинная? Тогда зачем она тебе?

Приоткрываю один глаз. Наблюдаю за Хэйдэном. Он обошёл стол, опустился в своё кресло и теперь деловито ровняет стопки пергамента на столе, выстраивает в один ряд чернильницы, убирает перья, наводя идеальный порядок. Педант, мать его.

Брови нахмурены, губы напряжены. Хэйдэн занят наведением чистоты, но это не мешает ему трепать языком:

— А если так, то должен же быть какой-то способ, чтобы вам разойтись? Ты не узнавал у жрецов, м?

Вместо ответа подцепляю с края стола древний потрёпанный томик в чёрном переплёте с золотым тиснением, который прихватил с собой, и, не говоря ни слова, запускаю им в Хэйдэна.

Книжка шлёпается на стол перед Хэйдэном и задевает его бокал.

— Проклятье! Мэрвир! — теперь очередь Хэйдэна вскочить и отряхивать с рук янтарную жидкость.

— Ты вроде ректор, Хэйдэн, а такую чушь несёшь, — проговариваю устало, прощупывая в руках продолговатый кожаный мяч. — Как тебя, вообще, выбрали на эту должность? Если ты ни хрена не знаешь.

— Уж прости, — разводит руками, — тема истинных пар никогда меня не волновала!

Достаёт из кармана гладкий чёрный платок и принимается надраивать им стол.

Когда все капли вытерты насухо, прячет платок в карман, раздражённо отбрасывает назад длинные тёмные волосы, садится обратно в кресло и вертит в руках книжку.

— «Природа истинной связи драконов»? — пролистывает несколько страниц. — Это ты где взял? У нас? Серьёзно? Хм.

Хэйдэн внимательно вчитывается в текст.

— Составлено в главном храме Драконьего Бога. Похоже, источник надёжный.

— Здесь ровно то же, что мне сказал жрец, — тру переносицу. — Метка истинной гаснет всего в двух случаях, смерть дракона и разрыв связи. Последнее настолько большая редкость, что доподлинно известен только один такой случай. Ну, — уголок рта дёргается в горькой усмешке, — не считая моего.

— И что теперь?

Смотрю на Хэйдэна, лицо которого непривычно серьёзно. От насмешливости не осталось и следа. Разминаю шею, веду плечом, как можно дольше оттягивая момент, когда нужно будет сказать всё это вслух.

— Теперь Лея как бы свободна.

— А ты?

— А я нет.

— Вот, дерьмо.

Выдыхаю с шумом и заставляю себя продолжить, сказать вслух то, что не даёт покоя вот уже несколько дней. То, что сводит с ума зверя, заставляя его метаться внутри, рваться наружу, а меня — сдерживаться на пределе сил.

— На Лее больше нет моей метки, и теперь любой может присвоить её, дракон или человек. Она сможет быть с ним. У