Мой первый хамр был пареньком моего возраста. Я загонял его в лесу один, сопровождаемый тренером и советником вместе с моей небольшой свитой, но они не вмешивались…просто шли следом. Это был первый раз, когда я завалил человека на спину, придавил лапами и заглянул в лицо, полное ужаса и боли. Он плакал, и я слизал его слезы, а потом впитывал все его эмоции и воспоминания о мертвой матери. Он все время спрашивал про себя – встретится ли он теперь с ней… и я мысленно обнадежил его, ворвавшись в его мозг своим твердым «да». А потом…потом он стал просто моей первой добычей.

И они все боялись меня, именно потому что я получал наслаждение, потому что наслаждался не только их плотью. Я казался им мерзким и конченым моральным уродом, который, прежде чем сожрать, впитывает агонию жертвы…Но никто из них не понимал – я не только наслаждался, я учился и видел то, чего не видят они.

Инициация эскам происходила каждый год. Сотня распределялась между правящей династией, к концу года от них останутся лишь единицы и появятся новенькие. Привычная церемония, которая обязательно увенчается вкусной трапезой – десятком бракованных хамр, которых мы загоним ночью, когда луна зальет своим мертвенным светом землю. А после этого я буду долго и безжалостно трахать одну из своих наложниц, поливая спермой ее лоно, тело или глотку…

А потом произошел п*здец вселенского масштаба, и я понятия не имею, какого хера он на меня обрушился так стремительно. Лишь при одном взгляде на эскаму, на жалкую, дрожащую от ужаса, презренную эскаму с прозрачными голубыми глазами и волосами цвета липового меда. Мое отражение трепетало в ее расширенных зрачках, а пухлые, влажные губы приоткрылись….и у меня, бл*дь, затрепетали ноздри от ее запаха…вместе с ослепляющей волной яростного презрения к той, что заставила все тело вздрогнуть от мощнейшей волны адреналина.

Мотылек…Смертная…Никто…

– Ты! Ты отнял у клана добычу! Ты нарушаешь все законы стаи! Если бы я не знала тебя, сын…

Она действительно меня знала, пожалуй, больше, чем кто-либо другой. Единственный выживший сын, которого мать боготворила. Но у каждого в нашем клане есть свое место и каждый это место знает, как бы сильно я ее не любил.

– Значит я так решил!

Взгляд на Архбаа из-под нахмуренных бровей и снова в окно. До полуночи еще восемь часов. У меня есть время встретиться с королем вампиров и решить самую важную проблему нашей династии, проблему горных оборотней в целом – как избежать обращения после полуночи и до самого утра, как контролировать своего зверя и перестать быть вечным заложником луны. Ради этого мой клан спустился с гор – за иной жизнью. Ради этого мы готовы соблюдать законы братства вампиров, господствующих в мире людей. Но любому господству рано или поздно приходит конец. Архи пришли к смертным, и теперь здесь кое-что точно изменится.

– Не много ли решений в пользу обычной смертной, сын?

Я не знал и сам, почему не дал им загрызть добычу…не смог. Представил, что ЕЕ запах исчезнет, и должен был вмешаться. Это сердце, крохотное человеческое сердце колотилось с адской силой. Нет, это не вызвало во мне жалости. Будь на ее месте кто-то другой, я бы даже не стал думать и единожды. Но это была ОНА. Мотылек. Человеческая девочка с васильковыми глазами и длинными, как у куклы, ресницами, такими длинными, что в них путались бледные лунные лучи, освещая самые кончики, осыпая золотистой пыльцой ее белую кожу. Настолько белую, что она кажется почти прозрачной и мне…а точнее, моему волку видна каждая венка, и я слышу пульсацию ее крови. И это самый сладкий звук из всех, что я слышал – движение жизни в человеческой плоти. В ее плоти. Плоти, которая будоражила зверя совсем не так, как он к этому привык.

И мне хочется пробраться под ее кожу, чтобы понять, какого хера она настолько невыносимо пахнет…так пахнет, что у меня мутится рассудок. И этот запах везде. Он преследует меня и не исчезает даже во сне…Неуловимый шлейф от вещей в моем кабинете, от постельного белья, от одежды и, бл*дь, понять не могу – то ли он въелся мне в мозги, то ли девчонка пометила им все, к чему я прикасаюсь. И за это ее можно было бы казнить. Нет, сука, нужно было бы казнить. И я прекрасно понимал…но не хотел. А я привык ставить свои желания на первое место. Меня так воспитывали. Правитель мира смертных и бессмертных прежде всего должен думать о своем благе – потому что он центр Вселенной, и лишь потом о благе своей семьи и своего народа, потому что без правителя не станет ни того, ни другого.

– С каких пор мы обсуждаем мои решения, архбаа?

Официально, намеренно так, чтоб она больше не задавала лишних вопросов, на которые у меня нет ответов. Я знаю, что обидел ее, знаю, что сейчас зеленые глаза матери светятся разочарованием. Но даже она, даже моя венценосная мать не имеет права обсуждать мои приказы. Ни в одной из своих ипостасей. Я император волков, я ее господин и повелитель, даже несмотря на то, что произошел от ее плоти и вышел из ее чрева.

– С тех пор, как они меня удивляют, мой король-волк. Что значит жизнь презренных смертных? Она ничто, капля в нашей вечности. Девчонка несколько раз нарушила правила…и одно самое страшное нарушение – это не вернуться после сабара к себе в комнату.

– Она была достаточно наказана за свою ошибку.

– Достаточно? Разве?

Обернулся к матери.

– Я сказал – достаточно! И это не обсуждается!

– Что с тобой? Тебя что-то тревожит? Ты слишком напряжен, Вахид. Ты нервный. Я никогда не видела тебя таким.

– У меня через час встреча с Владом Вороновым, и от этой встречи очень многое зависит, а мы с тобой разбираем, почему я не наказал смертную. Когда я решаю вопрос жизни и смерти нашего братства.

– Зачем ты унижаешься перед вампирами, сын? Разве они не низшая раса, и не слишком ли много чести для их короля встречаться когда вздумается с императором горных волков? Мы никогда не подчинялись им, и наши законы отличаются от их законов.

– Но у Влада есть то, что нужно нам всем – перстень, который сдержит обращение. Вся королевская семья должна уметь контролировать зверя.

– Не слишком ли высока цена?

– Я хочу, чтобы мой сын вошел в эру своего будущего правления с возможностью контроля своего зверя. Я пытаюсь изменить будущее династии, дать нам возможность не сидеть по ночам на цепи в подвале…как крысам!

– У тебя пока нет сына…А мы не крысы! Это наша сущность! С полуночи и до рассвета наш зверь берет власть над человеком, и раз в месяц мы кормим этого зверя мясом и сладкой плотью наложниц или сношаемся со своим истинным самцом. За это мы имеем бессмертие, силу, молодость, красоту, власть, регенерацию…много чего. Невысока плата за возможность жить вечно!

– Ничтожная плата!

Дернул воротник рубашки, показывая ей едва затянувшиеся раны от серебряного ошейника. Еще час и они исчезнут бесследно, как и шрамы на запястьях и лодыжках. Ежедневное напоминание о том, насколько человек слаб перед волком, вырывающимся из недр такой слабой плоти.