Уильям схватил ее за руку.

— Я не позволю тебе разрушать брак Франни и вмешиваться в воспитание ее дочери. Займись лучше собственной семьей и, если ты хочешь иметь дочь, роди ее!

— Я больше не могу иметь детей! И не смей оскорблять меня!

Он больно стиснул ее руку.

— Не можешь или не хочешь?

— Перестань сейчас же! Тим может увидеть из окна!

— Тогда пойдем туда, где он не сможет нас увидеть! — Александра испугалась его внезапной вспышки; с неожиданной силой он почти поволок ее через весь газон в укромный уголок меж кустами живой изгороди и повернул лицом к себе. — Перестань лгать! — крикнул он и так тряхнул, что голова ее откинулась назад. — Видит бог, я не говорил тебе ни слова, щадя твои чувства. Но недавно я узнал все. Я говорил с твоим врачом. Ты совершенно здорова.

— Ты шпионил за мной! — перешла в наступление Александра.

— Ты — моя жена, и я должен знать правду!

— У нас больше не может быть детей, и можешь сколько угодно мешать меня за это с грязью и сколько угодно изучать мою историю болезни! Вот тебе правда!

Он снова встряхнул ее.

— Почему же у нас не может быть детей? Скажи мне. Я обследовался и точно знаю, что с моей стороны все в порядке. — Он кричал все громче. — Я, конечно, пьяница средних лет, но меня еще хватит на то, чтобы обрюхатить собственную жену, если она даст мне хоть полшанса!

— Ну-ну! — она сорвалась на визг. — Докажи, что ты хоть на что-то годишься, кроме того, чтобы нагонять скуку на моих гостей и каждую ночь напиваться до бесчувствия!

Кровь бросилась ему в лицо. Он толкнул ее на кучу сосновых веток под оградой и упал рядом, путаясь в брючных пуговицах. У нее перехватило дыхание от страха — впервые в жизни она его по-настоящему испугалась.

На ней был голубой пуловер и длинная легкая юбка — она собиралась идти в клуб играть в бридж. Уильям задрал ей юбку и, быстро справившись с колготками и трусиками, овладел ею, не обращая внимания на крики ярости и заламывание рук. Но все кончилось почти так же внезапно, как и началось. Его затопила волна стыда. Он тяжело, неподвижно лежал на ней, спрятав лицо у нее на груди. Ослабев от облегчения, она смотрела вверх, на стриженые кусты, и старалась справиться с дыханием.

— Прости меня, о, прости, — прерывисто зашептал он. — Я на минуту потерял рассудок. Пожалуйста, прости.

Александра пожала плечами. В этой минуте спрессовались годы беспомощности и гнева. Но она уже справилась с собой, заставила себя вспомнить, кто она и кто он, и с присущей ей хладнокровной конструктивностью двинулась к своей цели.

— Давай забудем об этом, — сказала она. — У нас больше, не будет детей. Примирись. Я ничего не могу здесь поделать.

Он сел, тяжело опустив плечи. Александра поднялась на ноги, поправила одежду и со смешанным чувством посмотрела на его ссутулившуюся спину. Она не любила его и не ненавидела; иногда она испытывала к нему жалость; порой даже хотела сделать его счастливым. Но сама она так редко бывала счастлива или довольна собой, что не могла себе позволить дать ему счастье за свой собственный счет.

Он был слабак. И сын его был слабак. Александра не терпела, когда ее лошади или дети показывали низкие результаты. Она достойна только самого лучшего. Она видела фотографии дочери Франни, и несмотря на то, что она говорила о крови Райдеров, Саманта казалась ей самым совершенным ребенком в мире. Точная копия ее самой. Самантой она могла бы гордиться.

— Действительно, в этом доме должно быть больше детей, — с ноткой трагизма в голосе сказала она. — Пожалуйста, помоги мне уговорить Франни с Самантой остаться здесь.

Уильям поднял голову и потухшим взглядом посмотрел на нее.

— Ты простишь меня?

— Да. Да, конечно.

— Что ж, если ты заботишься о благе своей сестры и племянницы, я не против.

— Спасибо. — Она погладила его мокрые от пота редеющие волосы. Он тяжело вздохнул — то ли с облегчением, то ли, наоборот, подавленно. Это не имело значения. Это не важно. Она получила, что хотела! Впрочем, как и всегда.

Франни смотрела на грифельную доску над мраморным прилавком магазина, где были перечислены все сорта мороженого, что были в продаже. Шоколадно-кофейно-мятное. Чушь какая! Но надо же, Пандора, которую Франни помнила городком без особых претензий, превратилась в место, где люди приобрели вкус к шоколадно-кофейно-мятному. Нарочно не придумаешь.

Александра писала ей, что в городе появились новые люди с большими деньгами. Пандора быстро меняется, стремясь соответствовать их потребностям. Франни почувствовала священный трепет. Сестра смогла изменить целый город! Александра оказалась сильнее, чем она предполагала. Немалая доля страха и неловкости поселилась в душе Франни.

«Ты здесь для того, чтобы установить мир», — напомнила она себе. А еще точнее — если отвлечься от проблем Саманты, — она здесь для того, чтобы купить пинту ванильного мороженого. Сэмми осталась на Хайвью с Александрой, которая пленила ее целым грузовиком подарков — так что Франни решила взять реванш, купив дочери ванильное мороженое, если уж не может купить ей ничего другого.

Из открывшейся двери повеяло прохладным ветерком, и Франни обернулась.

— Сара? — обрадовалась она. — Какая удивительная встреча!

— Франни? — Сара Рейнкроу чуть нахмурилась — голова высоко поднята, в зеленых глазах тревога. За эти семь лет она пополнела, отчего весь ее облик стал мягче. Строго уложенную прическу, которую помнила Франни, сменила свободная копна длинных рыжих локонов, перехваченных голубой лентой. На ней были теннисные туфли, длинная цветастая крестьянская юбка и простая белая футболка — и в этом наряде она была очаровательна.

Франни вспомнила всегда исходившее от нее ощущение добра и страстно пожелала, чтобы они с Сарой могли остаться друзьями. Набрав в грудь побольше воздуха, она шагнула навстречу Саре, протягивая ей обе руки.

— Как я рада вас? видеть!

Мгновение Сара не двигалась. Франни почувствовала как горячая краска заливает ей лицо от корней прямых светлых волос до самой шеи. Александра в письмах ни словом не упоминала о Саре, но Франни сомневалась, что Сара простила ей то, что она завладела фамильным рубином Вандервееров. Сара помедлила словно ее что-то мучило, но все же пожала протянутые ей руки.

— Я тоже рада. Я, признаться, думала, что вы никогда больше не вернетесь. И очень жалела, что ваша семья не оставила вам выбора. — Сара чуть улыбнулась. — Когда вы сбежали из дому, здесь поднялся такой скандал.

— С тех самых пор родители со мной и не разговаривают. За все эти годы — ни слова, ни письма.

Сара сочувственно вздохнула.

— Но Александра, но всей видимости, рада принять вас у себя?

— Да, она совсем не так холодна и жестока, как вам кажется. Я приехала повидать ее.