– Соломон, - сказал я, поморщившись, - здесь не сцена, аплодисментов не предвидится, а посему, будь добр, сделай одолжение…

– Какое?

– Поставь меня на свое место, а себя на мое. И представь, каким бы в таком случае получился разговор. Только объективно представь… Ага? - Я пожал его мертвую руку. - Пока. Очень хочу спать. Перелет меня доконал. Что касается тебя - умолчу.

Тут я не без некоторого даже удовлетворения вспомнил, что доля партнера за операцию с «линкольнами» находится на моем личном счете и до нее ему не добраться.

Наверное, об этом же подумалось и Соломону, лицо которого приобрело трупный землистый оттенок, а кончик носа, заострившись, отмороженно побелел.

Я поспешил удалиться, сознавая удрученно, что Соломошино нытье по поводу моей «некорпоративности» мне предстоит выслушивать теперь, как домохозяйке кухонную радиоточку.

И прерывателем этого бесплатного скулежа могут явиться исключительно двадцать пять тысяч долларов США. Нытье стоило потерпеть.

Спустя полторы недели мы трое, Соломон, Тофик и я - олицетворение интернационализма религиозного, национального и делового, - прибыли в питерский порт за доставленными туда автомобилями.

В зале толклась целая рота водил и охранников, составлявших, как я сразу уяснил, боевую когорту кавказской группировки - заказчика лимузинов.

Необыкновенно любезный таможенник, в чьей ладони буквально растаяла стодолларовая купюра, заверил нас, что все документы в порядке; лебезя, раскланялся с Тофиком, выступавшим в роли получателя, затем осведомился, кто такой я, и, услышав, что, дескать, отправитель, заулыбался еще лучезарнее, предлагая нам поставить подписи на паспорте прибывшего груза и незамедлительно осмотреть его комплектность и целостность.

Далее нас пригласили пройти в недра каких-то служебных помещений через обнесенный сеткой дворик с кофейного цвета лужами, замызганными дворнягами, сидевшей на табурете у обшарпанной, подпертой метлой двери и сонно взиравшей на мир сторожихой-бабулей, одетой в черную, с зелеными петлицами шинель и в валенки с галошами.

Эта идиллическая картина на общем фоне солнечного мартовского денька сменилась последовавшими за ней кадрами некоего детективного кино, чей сюжет стремительно развился за той самой облезлой дверью: мы очутились в помещении, напоминавшем некий склад, где стояли два «линкольна» с распахнутыми, лишенными обшивок дверьми; в одной из машин храпел, откинув загривок на подголовник, грузный тип с короткой стрижкой, из наплечной кобуры которого вылезала рукоять пистолета; щелкала фотовспышка, на передвижных столиках громоздилась неизвестного, но наверняка специального назначения аппаратура, толпились лица в милицейской, таможенной и военной униформах, и до меня сразу же дошло: западня!

Попали!

Далее нам с Тофиком объяснили, что российскими компетентными органами задержана находящаяся в бензобаках двух машин контрабанда в виде двадцати килограммов качественного кокаина, которая будет предъявлена нам для ознакомления в присутствии понятых.

Я моментально припомнил Аслана, Валеру-Уолтера, снятые с «линкольнов» бензобаки с микротрещинами…

Ну падлы! Ну удружили!

Я поискал взглядом испарившегося в никуда приторного таможенника, содравшего с нас взятку. Особой неприязни к нему я не испытывал. Парень, в конце концов, обслужил нас вне очереди. А сто долларов не являлись причиной, способной противоречить его основному бизнесу - то есть быть блюстителем закона.

Кроме того, не будь этого основного бизнеса, он не имел бы побочных доходов, но главное его дело состояло в том, чтобы исполнять приказы и распоряжения тех, кто сделал своим бизнесом охрану государственной и общественной безопасности. А к побочным доходам тех сиятельных лиц настоящий эпизод, видимо, на сей раз отношения не имел.

От своей причастности к перевозке наркотиков мы с Тофиком категорически отреклись, легко выдержав поверхностное дознание на месте изъятия криминального груза.

Затем нас развели по отдельным кабинетам портовой таможни, где начался активный допрос.

– Вы отправляли машины? - напирал на меня следователь.

– Да.

– При каких обстоятельствах в них могла быть заложена контрабанда?

– Ну, на станции, например, при инспекции…

– На какой станции?

– Не знаю, машины собирал и проверял дилер, я ни при чем…

– Имя дилера!

– Алик Рабинович.

– Молодой человек, здесь не вечер сатиры и юмора…

– Он так представился. Но если вам не нравится это имя, я знаю, много других…

– Адрес! Телефон!

– Дилера?

– Ну ваш-то известен…

– Надо поискать, возможно, я выбросил… Впрочем… - Я дал ему телефон питейного заведения со стриптизом под названием «Titty twister», что в вольном переводе означало «Веселые сиськи».

– Это домашний? - спросил следователь деловито.

– По крайней мере, его подзывали практически круглосуточно…

– Так. Значит, вы хотите сказать, что машины вам поставлял совершенно неизвестный человек? Ранее с вами незнакомый?

– Совершенно в «десятку». А какая мне разница, кто пригонит машины? Пригнал, я заплатил и - гуд бай! Кстати, может, в те «линкольны» еще до него кто-то дурево заложил… А потом спалился, положим, на ином жизненном вопросе, оставив наследство… Вы же американское кино смотрите, там такое сплошь и рядом… А вдруг, кто-то из морячков чего учудил? Машины шли в трюме, доступ к ним был свободным…

– Судимы?

– По упраздненным для наказания ситуациям.

– Но эта не упразднена, не надейтесь!

– Правильно говорите! Согласен. Наркотики - зло.

Я дерзил, хотя вторым планом с черной тоской в душе понимал, что влип в дерьмо серьезное, загадочное и отсюда, вероятно, поеду в следственный изолятор, на хлеб и водицу, где обработают меня так, что весь гонор сойдет через сутки и, кто знает, может, придется описать ситуацию такой, какой она и была.

С одной стороны, сдать Аслана и Валеру, устроивших эту подставу, определенно стоило, да и к наркобизнесу имелось у меня отвращение принципиальное, однако из огня следствия вполне возможным представлялось угодить в полымя разборок с мафией, способной обвинить меня в сотрудничестве с ментами - абсолютно непростительном, поскольку кому-кому, а мне-то уж полагалось знать, что контрабанда в данной ситуации носит характер «бесхоза», моих «пальчиков» на ней нет, а потому нет и поводов для откровенности с правоохранителями. Главным же лейтмотивом разборок наверняка бы выступал аргумент бесплатной «крыши», чьи прошлые услуги моментально выставились бы мне в счет с умопомрачительными процентами.

А потому, и угоди я в острог, куда лучше было сидеть, крепясь, один месяц в заточении, чем потом годами скрываться от мести бандитов.