физическом […] есть не кажущийся, а действительный, высший предел Эволюции» [Мережковский 1996:410–411], Мережковский видит три основных этапа в уже пройденном эволюционном процессе и один — четвертый и последний этап — в будущем. Первый этап вызвал переход от «смерти к жизни», то есть переход от неорганического состояния материи к органическому. Второй произвел замену простых форм жизни более сложными проявлениями. Третий этап знаменует переход от «безличного к личному» [Там же: 411], то есть развитие бессознательного животного в сознательного человека. Эволюции предстоит совершить и четвертую трансформацию: «из временно живого, смертного, в живое вечно, бессмертное» [Там же]. Такая метаморфоза уже была совершена однажды Иисусом Христом, сыном Бога. Иисус Христос добровольно подверг себя действию законов материальности, чтобы воскреснуть, указав этим, что бессмертие — конечный удел человечества. Хотя воскресение Христа осталось до сих пор уникальным событием, когда-нибудь оно будет повторено теми, кто сейчас смертен, но, веря «примеру», поданному Христом, станет бессмертным. При совершении таинства евхаристии повторяется Христов обет, что человек разделит его путь от смерти к бессмертию. Вкушая от умершего, воскресшего и бессмертного Иисуса Христа, верующие принимают участие в создании «нового условия» [Там же: 414], которое наделяет человеческую плоть способностью избежать тления и преобразиться в бессмертную. Однажды произойдет превращение плоти в «новое вещество», и это станет кульминационным пунктом созидательной эволюции. Это вещество даже можно будет добавить к периодической таблице Д. И. Менделеева в качестве нового химического элемента — бессмертие, по мнению Мережковского, не противоречит химии. Бессмертие является наиболее естественным и подлинным состоянием человека: оно не противоречит законам природы, и поэтому нет ничего странного в том, что вещество, которое сделает нас бессмертными, будет представлено в таблице химических элементов. Человек был создан бессмертным, и восходящая созидательная эволюция вернет ему свое прежнее первоначальное состояние. Христос у Мережковского — божество, пребывающее в облике человека для того, чтобы своей смертью и воскресением продемонстрировать потенциал эволюционных возможностей человечества. Отринет ли Христос человеческую сторону своего образа, когда человек станет бессмертным, Мережковским не обсуждается.

Работа Мережковского «Христос неизвестный» суммирует прежние попытки примирения науки и религии у Федорова и Соловьева, а также его собственные. Она представляет характерное для Серебряного века стремление «доказать», что воскресение и воскрешение являются естественными феноменами и правдоподобны предположения о том, что они однажды станут очевидной реальностью. В этом контексте книга А. Бергсона о творческой эволюции, несомненно, также сыграла важную роль.

В своей знаменитой книге «Творческая эволюция» (1907) А. Бергсон тоже представляет эволюцию как борьбу между силой жизни (elan vital) и инертной материей, где жизнь отвоевывает один плацдарм за другим у инертной и материальной сферы своего врага — смерти. Конечная победа жизни — самый вероятный исход этой борьбы, и Бергсон изображает ее так:

Как мельчайшая пылинка солидарна со всей совокупностью нашей солнечной системы, участвуя вместе с нею в том едином стремлении к разложению, которое представляет сущность материального мира, так все органические вещества от низших до высших, от первых зачатков жизни до нашего времени, везде и всюду проявляют лишь тот единственный импульс, который идет в направлении, обратном движению материи, и который сам по себе является нераздельным. Все живые существа держатся друг за друга, и все подчинены одному и тому же гигантскому порыву. Животное опирается на растение, человек живет благодаря животному, а все человечество во времени и пространстве представляет одну огромную армию, движущуюся рядом с каждым из нас, впереди и позади нас; своею тяжестью оно способно победить всякое сопротивление и преодолеть многие препятствия, в том числе, может быть, и смерть [Бергсон 1999: 300].

Бергсон говорит только о «возможности» победы над смертью, но триумф жизненной силы, до сих пор не испытавшей в борьбе с материей серьезных поражений, а только временные отступления, кажется если не неотвратимым, то очень вероятным.

В «мистическом лагере» искателей бессмертия уделяется много внимания также роли искусства в преодолении смерти. Так, поэт и критик Г. И. Чулков, в статьях «Покрывало Изиды» и «Лилия и роза» сочетая мысли Шеллинга, Соловьева и Бергсона, видит «смысл искусства», конкретно искусства «реалистического символизма»[34], в том, что оно не «слабое подражание природе, а преодоление ее» [Чулков 1912: 119]. Преодоление природы искусством состоит в «восстановлении прообразов» Изиды-природы и человека, то есть в том, чтобы открыть «мир божественных потенций» [Там же]. Реализуя их, мы сможем сорвать покрывало с лица матери-природы и освободить ее от законов, с которыми мы «никогда не примиримся» [Там же: 133], то есть «законов необходимости» [Тамже]. Вооруженные принципом «свободной созидательности», постулируемым Бергсоном в книге «Творческая эволюция» в качестве истинного двигателя природного, мы сможем объявить детерминизм пройденным этапом. Хотя Чулков прямо не говорит, что эти законы необходимости включают закон неизбежной смертности человека, думается, что он верит в способность «свободного творчества» преодолеть «многие препятствия, в том числе, может быть, и смерть» (Бергсон). Он явно разделяет и философию искусства и красоты Соловьева, о которой пойдет речь в пятой главе этого труда.

Возвратимся к теме «роль Христа в эволюции». Возможно, труд Мережковского о «неизвестном» и «явленном» Христе и был направлен против опровержений божественности Христа со стороны нескольких его немецких и французских «биографов». Во всяком случае, Мережковский охарактеризовал книгу Э. Ренана «Жизнь Иисуса» (1863) как «евангелие от Пилата» [Мережковский 1996: 11]. На протяжении XIX века появлялась одна «жизнь» Иисуса за другой, и эти «биографии» независимо от того, относились ли их авторы к личности и образу Христа положительно или отрицательно, чаще всего представляли его смертным человеком, а не воскресшим Богочеловеком: Иисус умер, не воскрес и никого не спас от смерти, гласило большинство «биографий». Подрывая веру в божественность Христа, европейские теологи XIX века разрушали для многих веру в христианство вообще и догмат о спасении от смерти в частности. Разрушение традиционных догматов, однако, не только укрепляло атеизм, но и открывало простор для нового понимания эволюционного процесса и роли человечества в нем. Ведь эволюция, несмотря на отступления, в целом определенно шла только в одном направлении — «вперед» к все большему совершенству. Иисус, может быть, был некоей положительной аномалией в этом эволюционном развитии — единичной мутацией, не давшей последствий в свое время, но все же послужившей провозвестником будущего «скачка» в новую стадию развития человека, предвидением новых побед над изжившими себя законами природы. В книге «Жизнь Иисуса» (1863) Э. Ренан представил Христа исключительно как историческую личность, но при этом человека уникального, хотя и смертного. Он также оспаривал, что Иисус творил чудеса, — их никогда не было. Иисус фальсифицировал исцеления больных