Необходимо также помнить, что клетка – и это подтверждает система антител, иммунитет и система прививок – сохраняет память[29](устойчивый способ комбинирования, обуславливающий любой переход поступающей энергии), что выражается в физико-химической фиксации, которая постоянно накладывает особый отпечаток на последующий метаболический процесс. С момента изменения и далее, последующие функции стабилизируются в соответствии с данной причиной расстройства и, хотя первопричина изменения уже отсутствует, в метаболическом клеточном процессе продолжается данная защита.

Следовательно, мнемический след представляет собой результат процесса осаждения, регистрируемого на химико-клеточном или нейронном уровне, поскольку внешние объекты, то есть мать, среда или определенные действия, воспринимаются, познаются, интроецируются в тело через особое сенсорное восприятие. Предметность отождествляется путем сенсорной организации внутриклеточной реакции, которая осаждается и становится основой для последующего развития психического восприятия. То есть объекты воспринимаются и постигаются как проприоцептивные идентификации, а особым энергетическим стимулом является энергетическая или сопутствующая идентичность внешнего объекта. Восприятие опосредует внешний объект, однако для выполнения этой функции оно должно обладать как объектом, так и субъектом восприятия.

Следовательно, в зависимости от типа трудностей, типа воспитания организм с легкостью выполняет различные преобразования и, тем самым, становится способным к обратной связи. В случае поражения субъект или «Я» всегда могут вернуться к старым переживаниям, активизировать мнемические следы – в том числе дологического, предвербального происхождения, – разрядить импульс и, следовательно, стать осуществлением желания объекта в себе. Таким образом, мнемический символ, запечатляясь в теле, обретает силу, становится реальным замещением (к сожалению, в целостном значении он невротичен), что способствует примирению между первичной (то есть психической) и вторичной (то есть соматической) энергией. Следовательно, для бессознательного – как для вытесненного, онейрического, как для первопроцессов – не существует объективного различия между психикой и телом, поскольку все пропитано энергетически непрерывной информацией.

Когда нас охватывает тревога, это не просто чувство, ощущение, а конкретное тело, объект, вполне определенная катастрофа: органический симптом в данном случае представляет собой защитное средство против предстоящей потери объекта вознаграждения, соответствующего инфантильному мнемическому следу. Следовательно, любую психосоматическую реальность всегда следует соотносить с процессом символизации, через который проходит «Я» – как тело, как свершение, как индивидуация – с детских лет до нынешнего дня.

Таким образом, симптом выражает одновременно и влечение, и бегство (так как объект этого влечения является запретным) от символического объекта, активизирующего стремление к устранению чувства потери (потери нереальной, поскольку это субъект сам оценивает подобную ситуацию как потерю данного объекта или как утрату какой-либо другой вещи, вследствие влечения). До тех пор пока существует замещающий объект нормального социологического приспособления[30](например, различные механизмы защиты: сублимация, проекция, рационализация, обобщение и т. д.), способность к выживанию достаточно высока; когда же вложение-смещение не может осуществиться в форме, пригодной для приспособления к социальной рациональности, импульсная разрядка выражается в патологическом преобразовании какого-либо органа, сперва на функциональном, а затем на органическом уровне.

Мы помним, что символизация, то есть мнемическое формирование, сенсорное восприятие мира, предшествует всякой другой психической идентификации. Ребенок, узнавая мать или обращаясь к другим объектам, уже интериоризировал, или, точнее, соматизировал, эти представления: психической идентификации предшествует идентификация телесная, соматическая, и именно в силу обращения к этому процессу первичного познания может произойти патологическое изменение. Очень многие формы страха, опасности или такие банальные причины, как отъезд друга, перемена места работы, могут восприниматься субъектом как изначальное отдаление от матери. Впрочем, это свойственно субъектам, склонным к неврозам; иными словами, психосоматический механизм разряжается в защитной реакции, когда «Я» испытывает чувство недостаточности.

Итак, любой динамический перенос всегда согласован с процессом символизации, или образования мнемических следов, который представляет собой как проприоцептивный, так и внешний процесс.

К сожалению, при психосоматических заболеваниях собственное «Я» всегда связано с еще одной зависимостью, с включением в свою идентичность другого существа. То есть посторонняя индивидуация воспринимается как безоговорочное «Я», что препятствует индивидуализации собственной идентичности, собственного организма.

Когда в 1941 году Миллер и Доллард[31]выдвинули тезис, согласно которому можно научиться контролировать железы и внутренние органы почти так же, как это делают йоги и мастера дзен-буддизма, это было воспринято весьма скептически; но после того, как на Третьем международном конгрессе по психосоматической медицине (Рим, 1975 г.) был продемонстрирован электронный прибор, названный “biofeedback” (биологическая обратная связь), позволяющий расширить обычный процесс научения, эту проблему признали самые выдающиеся медики. Обратная биосвязь, описывая происшедшие внутри организма изменения как следствия сознательных побуждений субъекта, показывает, как различные душевные состояния вызывают реальные органические изменения.

Все, чему мы научаемся или чем становимся после рождения, основывается на определенном типе обратной биосвязи, идущей от ушей, кожи, рта, глаз, рук, ног, половых органов, органически близкой среды и любого другого источника информации, которая посредством семантических полей накладывает свой отпечаток и кодируется в нейроэмоциональном аппарате. В обычных обстоятельствах мы ограничиваемся тем типом обратной биосвязи, который получаем от своего тела. Мы не способны выразить то, что происходит внутри тела. Часто мы даже не можем это идентифицировать: незначительное повышение кровяного давления недоступно нашему сознанию. Это относится и к мозговым волнам. При помощи аппарата обратной биосвязи можно измерить и немедленно продемонстрировать эти чрезвычайно малые внутренние колебания и даже как угодно изменить их. Внутренние реакции регулируются эмоциональными зонами головного мозга (лимбическая система) и аппаратом автономной нервной системы: именно через эти группы в основном осуществляется разрядка любого органического влечения, вытесненного из сознания.

Наше тело представляет собой некий гештальт, образующийся из постоянного слияния его формы, его функций и его среды обитания. Любое изменение, происходящее в любой его части, обуславливает общее изменение всего целого. Как и бессознательное, наше тело также развивается посредством гештальтных скачков, а не в результате накопления добавочной информации. Ощущение здоровья свидетельствует о порядке, согласии, аутентичности; болезнь – это всегда свидетельство ошибочного поведения, повинно в котором, в большинстве случаев, недостаточно осознанное противоречие. Принимать какое-нибудь лекарство при приступе мигрени – это все равно, что прятать термометр, сигнализирующий об опасности, или позволять себе бесцельно растрачивать драгоценную жизненную энергию. Любое психосоматическое заболевание требует – во избежание органической потери – коррекции поведения.