Фаина больше ко мне не подходила, сидела среди женщин и поглядывала с плохо скрываемым злорадством. А еще два брата-оболтуса, кажется, решили просверлить во мне дырки своими наглыми глазищами! Пришли и сели неподалеку, наблюдали за мной. Вот чего, спрашивается, приперлись?! Раньше только издалека заглядывались да, пока Тарак не стал встречать после работы, пытались на глаза попасться, а сейчас смотрят так, будто им все в отношении меня позволили и даже благословили. Сразу видно, что им в голову стукнуло!

А женщины им и слова не говорили и даже не одергивали! Только самая пожилая старушка артели посматривала на меня с жалостью и, тряся головой, вздыхала и повторяла себе под нос: — Ай-яй-ая, ай-яй-яй.

Я честно пыталась доработать это день до конца. Но не выдержала. И когда эти двое отошли по каким-то своим надобностям, стала собираться.

— Эх вы! — Не выдержала я перед самым уходом. — Пока вы сами не научитесь уважать себя и все наше женское племя в целом, так и будете бояться любить, рожать и просто жить! Все это по-тихому делать будете! И любить чужих мужчин, и рожать не от мужа, и жить, боясь сделать глоток свободы и поступить так, как хочется вам, а не тем, кто вас окружает! Вот и сидите тут, осуждайте других и радуйтесь, что у вас получилось все провернуть так, что за то же самое вас ваши же соседи не осудили!

И пошла прочь, изо всех сил сдерживая подступившие к глазам слезы. А вслед мне понеслась ругань. И «срамница» из всех этих высказываний было самым безобидным.

Как добралась до дома, помнила смутно. Ноги сами принесли. Села на лавочку и откинула голову, уперлась затылком в бревно дома. Рядом кудахтали куры, шелестел ветер в кронах деревьев, но все это уже не дарило успокоения. Неприятные мысли так и роились в голове. Я, конечно, понимала, что будет непросто, но чтобы так...

Внезапно рядом на лавочку присела Лея.

— Мамочка, ты сегодня немного раньше.

Я открыла глаза, посмотрела на свое рыжее солнышко и улыбнулась:

— Да, так вышло, — погладила девочку по голове и по привычке попеняла: — Ты сегодня опять без косынки. Смотри, солнышко голову напечет.

— Ты же говорила, что я сама солнышко, а на небе мой большой брат светит. Разве брат обидит свою сестренку? — лукаво улыбнулась она.

А я вспомнила, как однажды вечером она пряталась в кроне персикового дерева от меня и от обязательного купания.

— А ну вылезай! — позвала я ее тогда. — Вылезай! Я тебя вижу!

— Как ты меня нашла? — возмутилась она.

— Я свое рыжее солнышко где хочешь найду! — рассмеялась я.

— Я солнышко? Точно-точно?

— Точно-точно!

— А как же оно! — указала она пальцем на заходящий круг местного светила.

— Оно твой старший брат! — а потом рассмеялась, вспомнив аналогию из своего мира. — Ага, это Большой брат, который всегда за тобой следит! Прямо как я! — и показала двумя пальцами на свои глаза, а потом на малышку.

Вот, теперь она вспомнила мою шутку.

Лее удалось поднять мне настроение, и улыбка вышла уже гораздо более искренней.

— Брат может и наказать сестренку, если та не слушается свою маму! — Я взяла малышку под мышки и, усадив себе на колени, крепко обняла, черпая в объятиях силу и потихоньку отогреваясь душой.

А она, будто чувствуя, обняла в ответ и погладила меня своими маленькими ручками по голове.

— Устала?

— Устала.

— А как мой братик себя чувствует?

Я посмотрела на солнце:

— Твой большой брат уже почти сел за горизонт.

— Да я не о нем! — рассмеялась девочка и, слегка отодвинувшись, погладила через ткань платья мой животик. — Он как себя чувствует?

— Вроде бы неплохо, — на глаза навернулись слезы, а улыбка сама собой появилась на губах. — А откуда ты знаешь, что будет братик?

— А ты сама разве не видишь? — удивилась она.

— Нет, солнышко, не вижу. И давай с тобой договоримся, что такие вещи ты больше никому рассказывать не будешь. Кроме меня и Лианем, конечно.

— А почему?

— Потому что ты — солнышко. А солнышко у нас какое?

— Какое? — озадачилась девочка.

— Удивительное, и одно на целый свет! И если кто-нибудь узнает, что ты такое можешь, то тебя могут у нас забрать. Потому что солнышком заходят завладеть слишком многие, ведь таких больше ни у кого нет.

Лея несколько минут обдумывала мои слова. Ее бровки смешно хмурились, и было видно, что к моим словам она отнеслась очень серьезно.

Наконец, она ответила:

— Хорошо. Я поняла.

— Молодчинка! — поцеловала ее в щечку. — Кстати, а где Лианем?

— Она пошла к старосте. Сказала, что скоро будет, а меня на хозяйстве оставила.

— Ну и отлично. А я пока схожу за нашей козой, — чмокнула ее еще раз и спустила с колен.

— Тебя же Лианем оставила на хозяйстве?

— Да? Ну хорошо, — расстроилась она.

— Иди лучше насобирай груш, пока я ходить буду. Тут все равно недалеко идти, — снова улыбнулась и отправилась за козой.

Задумавшись, не сразу заметила, что со мной рядом появились те самые братья, что сегодня раздражали своими липкими взглядами.

— Аника, куда идешь? — подкатил один из них, занимая позицию слева от меня.

— Да, куда на ночь глядя шагаешь? — встал по правую руку другой.

— К хахалям своим намылилась?

— Сколько их у тебя, а? Даже и не знаешь, кто обрюхатил, да?

Я остановилась, настороженно оглядывая свой конвой. От дома я успела отойти не так чтобы далеко, но из виду он уже скрылся. Да и кто мне поможет?

— Вам что нужно?

— А ты бы с нами поласковей, Аника! — нагло ухмыльнулся левый.

— А то, чем мы хуже твоих хахалей? — подхватил правый.

— Каких хахалей, придурки? — я начала потихоньку отступать от них.

— Тех, что тебя обрюхатили! Что тут не понятного?

— И ты бы следила за своим языком, срамница!

Я сразу поняла, что что-то им доказывать бесполезно. Эти двое получили предлог удовлетворить свои низменные желания, и мои слова им были не нужны. И все же попыталась до них достучаться и потянуть время. Мало ли, может, кто-то появится и поможет. Хотя, судя по всему, эти двое лишь первые ласточки...

— Парни, поймите, я не помню себя до того момента, как появилась на вашем берегу, а потому не знаю, кто отец этого ребенка, но это не значит, что я не была замужем!

— Ага, это ты кому-нибудь другому рассказывать будешь!

— Нет у тебя брачного браслета! Значит — не была замужем!