Томила знала, что Коля никого не убивал. И еще она знала, что он к ней вернется и они будут жить вместе долго и счастливо, но спорить с матерью у нее не было ни сил, ни желания, и она, как обычно, предпочла промолчать.

С приходом матери на душе стало паршиво. А ведь совсем недавно настроение было приподнятым. И надо было матери так не вовремя явиться и все испортить своими язвительными замечаниями! Тома с тоской посмотрела на себя в зеркало: прическа, макияж, освежающей расцветки свитер – достаточно ли хороша? Ей захотелось услышать слова поддержки, чтобы кто-то сказал, что она еще ничего и Коля обязательно ее оценит и вернется. Тома достала телефон. Кому позвонить? Алла в отъезде, а больше близких подруг у нее нет. Разве что только сестра.

Ярослава, как всегда, оказалась занята, но, понимая, что сестре сейчас несладко и нужна поддержка, согласилась прийти в кафе.

– Ты все ждешь возвращения Кольки?! – изумилась Яся, выслушав получасовой монолог Томилы, в котором она, как всегда, жалела себя, проклинала разлучницу и восхваляла бывшего мужа. Тома даже кофе не выпила – все говорила и говорила. Ее чашка так и осталась полной в то время, как Яся уже свою опустошила. – Вот дурында! Ты меня, конечно, извини, но это уже ни в какие рамки не лезет. Я больше всего боялась, что он к тебе вернется и ты его примешь. О том, что он так и будет вытирать о тебя ноги, я даже не говорю. Помнишь, как он к тебе относился в самые лучшие годы вашего брака? Только будь с собой честной и сними розовые очки. Уже тогда он относился к тебе потребительски, но ты не хотела этого замечать, пребывая в наркотическом сне любовной эйфории. Он в тебе видел инструмент для совместной жизни, но никак не личность. Ты должна была соответствовать его представлениям о хорошей жене: работящей, жаждущей детей, живущей заботами о доме. Твои цели и желания Коленьку не интересовали.

– Он всегда у меня спрашивал, чего я хочу на день рождения, – попыталась защитить бывшего мужа Томила.

– Дарил подарки и считал, что этого вполне достаточно, чтобы ты была счастлива, – усмехнулась Яся. – Это напоминает мне отношение родителей к малолетнему ребенку, которые считают, что, кроме новых кубиков и кукол, ему желать нечего – у него и так все есть. Твой драгоценный Коля хоть раз поинтересовался, чего ты хочешь добиться в жизни, кем стать, чем заниматься? Нет! Потому что он сам за тебя все решил. Ты, по его мнению, должна была быть милым существом, сосредоточенным на доме и детях, ну и на нем, разумеется, тоже. Поначалу так и было: очарованная ролью жены, ты с радостью расшибалась в лепешку, обеспечивая ему комфорт, и вила гнездо. Но потом тебе захотелось чего-то еще. И это чего-то называлось собственные желания. Ты вспомнила, что до встречи с Николаем у тебя тоже была жизнь со своими интересами. Тогда у вас с Колей и произошла первая размолвка. Его программа дала сбой: как это так, жена заявила о своих интересах? Помню, как ты на кухне сидела вся в слезах, заедая обиду пирожными. А когда Дениска появился, на кого ты стала похожа! Да тебе голову вымыть за счастье было, какие уж там желания и цели. Круглые сутки к ребенку как привязанная. А Коля твой придет с работы, сделает ему «козу рогатую» и на диван – он устал. Твоя работа кладовщицы, прямо скажем, – не сахар, но как ты туда рвалась! Вышла, когда очень деньги нужны были, так вернулась со смены, как с отдыха. Ты с энтузиазмом принималась за мытье полов, с радостью готовила, когда было кому с ребенком посидеть. А Коля только физиономию кривил: жена у него собственное дите не любит, так и мечтает кому-нибудь спихнуть. Попробовал бы он сам пожить в таком режиме: два года нон-стопом только ребенок, ребенок, ребенок. Когда ты заикнулась о няне, что у вас началось! Коля стал в позу: не хочу, говорит, чтобы при живой матери ребенка воспитывала чужая женщина! А своя, значит, обязана пахать как лошадь. Няня – это же тяжелая работа, даже когда воспитанник – собственный ребенок. Вот что я тебе скажу, сестренка, твой Коля неудачник и жлоб. Был бы нормальным мужиком, заработал бы денег, чтобы нанять няню. А если не может заработать, помогал бы сам или хотя бы не упрекал! И ты еще сожалеешь, что рассталась с этим недоразумением? Он тебя не любит, слышишь, не любит! Тебе нужен нормальный мужчина, который будет относиться к тебе достойно.

– Нужен, – вздохнула Тома, – только где его взять?

– В мире миллиарды мужчин, неужели среди них для тебя ни одного нет? Так не бывает!

– Тоже сказала, в мире. Уже выезжаю первой электричкой в Эфиопию.

– Хорошо, иностранцев в расчет брать не будем. Но и в России тоже народа полно. И в нашем с тобой городе не полтора человека живет. Миллионный город – это не тайга и не хутор. Захочешь, найдешь себе пару и будешь счастлива.

– Найти-то не проблема, только нужна я им всем.

– От того, что ты так считаешь, ты действительно становишься ненужной. Скажи лучше, ты сама себе нужна?

– Не знаю. Я точно знаю, что нужна Дениске, а себе – об этом я не задумывалась.

– Себе ты не нужна, – констатировала Яся. – Типичное отношение к себе многих мам. Поэтому и мужики в твою сторону не смотрят.

– Много ты понимаешь! – обиженно огрызнулась Тома. – У самой ни мужа, ни детей! У меня хоть сын есть, а у тебя никого! И все ты неправильно себе представляешь. Коля у меня не такой, и мы с ним жили счастливо. Это выдра Сазонова во всем виновата, если бы не она, все у нас с Колей было бы хорошо.

– Да уж, куда там мне понять ваше семейное счастье. Если тебя устраивает быть тряпкой, продолжай в том же духе – молись на своего Коленьку и станешь еще счастливее.

На этом разговор сестер закончился. Ярослава расплатилась и встала из-за стола.

– Мне пора идти. Пока! – сдержанно произнесла она на прощание и растворилась в вестибюле.

Чтобы не задерживаться лишние секунды, Яся не стала застегивать полушубок. Она быстро вышла на улицу, где ее сразу окатила волна холодного воздуха. В свете фонарей, ложась под ноги, искрился снег. Темнело рано – сумерки начинались уже с половины пятого, а к семи часам становилось совсем темно. С каких-то пор Яся стала не любить затяжную зиму с ее темнотой, морозами, снегом, который лежит вплоть до мая. Она родилась в Петербурге и поэтому всегда воспринимала такой климат как должное, не задумываясь о том, что зима может быть короче и теплее, а то ее и вовсе можно избежать. Например, уехать куда-нибудь в теплые страны. Яся не понимала, что ее больше расстроило в разговоре с сестрой: нежелание Томы взглянуть на вещи трезво и наконец понять, что Николай не стоит того, чтобы за него цепляться и ждать его как манны небесной, или сказанные ею слова о том, что Яся сама незамужняя и бездетная, что было в понимании Томилы – несчастная и скорее всего глупая. Скорее всего – потому что у Томы хватало деликатности не говорить об этом прямо. Но этого и не требовалось – из ее рассуждений и так все было понятно: не сумела обзавестись мужиком, значит, дура.

* * *

Никто ее не понимает: ни сестра, ни подруга. Никто. Яське легко, ей всего-то двадцать шесть лет, у нее нет проблем, нет «бонуса» в виде ребенка. Конечно, ей стоит только свистнуть – и толпа поклонников штабелями ляжет к ее ногам. Алке тоже в этом плане несложно. У нее нет принципов. Для нее кольцо на безымянном пальце мужчины не помеха для того, чтобы закрутить с ним роман. Жена не стена, отодвинется, – заявляет Алка. Может, жена и не стена, только не хочет она, Тома, никого двигать. И не из каких-то там благородных порывов души, вовсе нет, а потому, что противное это занятие – встречаться с женатым. Противное и бесперспективное. Ей даже просто общаться с женатыми не хотелось. А зачем оно нужно, это общение, если все равно ни к чему не приведет, лишь морально вымотает, если, не дай Бог, угораздит в такого влюбиться.