В гостиной зазвенело разбитое стекло, и по полу застучали многочисленные тяжелые шаги, сопровождаемые ужасным завыванием.

Мэгги застыла на месте от изумления и страха, однако Карин Торсен вскочила на ноги. Двигаясь как танцовщица, словно она тренировалась перемещаться не просто эффективно, но и грациозно, она в два шага очутилась у раковины, затем протянула левую руку и схватила большой мясницкий нож с подставки, одновременно правой рукой сначала проведя по шкафу над раковиной, а потом хлопнув по нему. Боковина шкафа повернулась, за ней обнаружился револьвер нержавеющей стали, подвешенный на трех крюках; Карин немедленно его сняла.

Вдруг мерзкое волосатое существо влетело в дверь и ударило ее по спине.

Карин повернула револьвер и выстрелила.

Отдаленный пистолетный выстрел разбудил Арни Сельмо, которому впервые за неделю удалось крепко уснуть.

После сорока двух лет жизни с одной и той же женщиной мало одного года, шести месяцев и двух дней, чтобы привыкнуть делать все одному.

Даже поход в бакалею причинял массу проблем. При жизни Эфи Арни не трудился ходить по магазинам, однако ему нравилось каждые две недели ездить с женой в Гранд-Форкс за покупками. Заниматься этим в одиночестве никакого удовольствия не доставляло. Не с кем перешучиваться насчет идиотских новых товаров, которые не перестают выпускать, как будто кому-то и в самом деле нужны пилюли, чтобы подсинить воду в туалетном бачке. Некому вздыхать над ребрышками, а потом, уже собираясь купить цыпленка, сказать «Эх, один раз живем!» и вернуться к ребрышкам.

И магазины, и уборка — все было плохо: каждый катышек пыли напоминал об Эфи, но спать в одиночестве оказалось хуже всего. Нетрудно помочь горю парой глотков из бутылки «Четыре розы», которую Арни держал возле кровати, однако Арни Сельмо примет на сон грядущий свой обычный стаканчик и не подумает напиваться в постели Эфи.

Хуже всего были сны. Каждую ночь Арни снилось одно и то же: Эфи спокойно лежит рядом с ним, не терзаясь болью, которая превратила ее последние дни в ад на земле и которую Арни и док Шерв прекратили, оборвав жизнь Эфи. Утром полусонный Арни, открывая глаза, видел распахнутую дверь ванной и пятна солнечного света на старинном шестиугольном кафеле, и ему казалось, что сейчас из ванной выйдет Эфи в своем старом махровом банном халате… Но в следующее мгновение он понимал, что это снова был всего лишь сон и что наступил еще один день без Эфи.

Так что Арни открыл глаза в темноте почти довольный.

В ночи прогремел еще один выстрел, за ним последовал вопль.

Арни приходилось слышать странное о привычках горожан. Не то чтобы он поверил, но рассказывали, будто один грабитель зарезал женщину прямо на улице. Сотни людей слышали ее крики. Говорят, убийце понадобилось целых десять минут, чтобы прикончить жертву, — и никто даже пальцем не пошевелил. Чушь собачья, но ведь рассказывают!

Не успев продрать глаза, Арни двинулся к оружейному шкафу в гостиной; одной рукой он схватил дробовик, а другой — коробку с патронами. Ружья не палят просто так посреди ночи, и вопли тоже просто так не раздаются в темноте.

Прекрасно, когда есть повод чем-то заняться.

Арни засунул ноги в ботинки, наплевав на носки, и опустил ружье и коробку на пол, чтобы завязать шнурки — совершенно незачем падать, наступая на собственные шнурки, — затем подхватил оружие и боеприпасы и накинул на себя длинное пальто.

И нырнул в темноту, даже не закрыв за собой дверь.

Снова грохнул выстрел — похоже, стреляли где-то у Торсенов. Хотя Торсены и странное семейство, вряд ли они станут ни с того ни с сего устраивать учения глубокой ночью.

Через дорогу, у Дэйви Хансена, загорелся свет и отворилась дверь. Дэйви выскочил на улицу, в холодный ночной воздух, полуголым: на нем были только джинсы и рабочие ботинки, словно он уже собирался в постель.

Дэйви захромал к Арни: часть его правой ноги осталась в рисовом чеке во Вьетнаме. В левой руке он держал вверх дулом винтовку, и Арни не сразу осознал, почему его вдруг охватила зависть к соседу. Дэйви нес АР-15, гражданский вариант винтовки, с которой воевал Арни. Руки Арни тосковали по прикладу старого «гаранда», которого не мог заменить дробовик.

— Где? — выкрикнул Дэйви.

— У Торсенов! — ответил Арни, устремляясь вперед вихляющейся рысью, которая, может, и не позволяла опередить более молодого спутника, зато заряжать ружье можно было прямо на ходу.

Дом Торсенов стоял на самой окраине, за широкой лесополосой — та закрывала дом с трех сторон, в том числе и со стороны города. Натоптанная стежка вела мимо дома Бьорсенов, через лесок, сквозь высокую, по грудь, траву, росшую по краю обкошенной лужайки.

Трава хлестала по рукам и по глазам, но Арни продолжал ломиться вперед, туда, где раздавались крики и вопли.

И вой.

Он выбежал на лужайку и застыл на месте.

В дверях дома Карин Торсен, в порванной черно-желтой пижаме, с длинным окровавленным ножом в руке, билась с самым большим волком, какого только видел Арни, а еще трое или четверо волков, почти таких же здоровенных, теснились вокруг: выли, наскакивали, пытаясь цапнуть Карин. На крыльце валялся пистолет; Арни заметил его, только когда волчья лапа отбросила оружие на лужайку.

В разбитое высокое окно-эркер выскочили из дому еще двое волков: они волокли полуголую девушку, не обращая внимания на то, что осколки стекла режут ее босые ноги. В руках у девушки был нож, она отбивалась им — как и Карин, без особого эффекта.

Арни не мог стрелять из дробовика в направлении женщин, но слева от крыльца еще два волка ожидали своей очереди вступить в действие. Арни загнал патрон в патронник, упер приклад в плечо и выстрелил.

Отдача сильно толкнула его назад, едва не сбив с ног. Арни не сразу сообразил, что дело не в старости, а в том, что впопыхах он схватил коробку, где хранились патроны, заряженные дробью разных размеров — от мелкой дроби для охоты на птиц до жаканов на оленей. Отдача была как от крупной дроби.

Не зная, что стреляет жаканом, Арни наводил ствол не очень прицельно, но волка просто перевернуло. Снова раздался выстрел, потом еще один; в промежутках между грохотом дробовика слышалось сухое потрескивание винтовки Дэйви.

Все это не имело ни малейшего смысла. Карин атаковали три волка, но ее всего-навсего стащили с крыльца и поволокли по лужайке. И хотя женщина продолжала работать ножом, а Арни, несмотря на крики и выстрелы, слышал, как нож с сочным чмоканьем входит в плоть, и видел, как блестит черная кровь в свете луны, ни один из волков не только не упал, но даже не завизжал от боли! Арни снова взвел курок и, нацелившись на волка с краю стаи, выстрелил, на сей раз приготовившись к мощной отдаче.

Приклад сильно ударил в больное плечо; Арни моргнул, снова взводя курок.

«Стар я становлюсь, — подумал он. — Господи, верни мне молодость хотя бы на пять минут!»