Нам всем знаком крем для рук. Сталкивались мы и с таким средством по уходу, как антибактериальный крем для рук. Ess Viotto обладал специфическим набором функций, не дошедших до наших дней. Утверждалось, что он может «сделать гладкими» руки и придать им аромат фиалок.

В 1913 году по ухоженности рук женщины можно было определить, к какому классу она принадлежит. Шелушащиеся огрубевшие руки говорили о том, что женщине в жизни приходится нелегко. А нежные мягкие руки уверенно заявляли о том, что женщина ничем себя не утруждает и у нее нет нужды мыть посуду, стирать белье или полоть сорняки. Перчатки, которые были обязательным элементом гардероба, в большинстве случаев маскировали правду, но в какой-то момент у воздыхателя обязательно возникало желание поцеловать даме ручку, и вот тут все тайное становилось явным.

Вспомните эпизод в фильме «Унесенные ветром», когда Скарлетт О’Хара, вынужденная вручную собирать хлопок в разгар Гражданской войны, нарядилась в платье, сшитое из старых гардин, чтобы встретиться с Реттом Батлером и попросить у него денег взаймы. Ей почти удалось дать ему понять, что у нее все замечательно, пока Ретт не взял ее за руки и не почувствовал, насколько они огрубели.

Ess Viotto создавал на коже невидимую защитную пленку, делая руки гладкими на ощупь:

Если мы посмотрим на год выпуска этого душистого чудо-средства – 1913-й, – то нам станет понятно, почему Ess Viotto пользовался огромным спросом. Мир стоял на пороге Великой войны, вскоре миллионам молодых женщин предстояло найти себе работу, заменив мужчин, ушедших на фронт, будь то административные или офисные должности или труд на производстве, заводах и фабриках. Да и в домашнем хозяйстве произошли существенные перемены.

Даже обеспеченные женщины, которым не нужна была оплачиваемая работа, сталкивались с бо́льшим количеством домашних обязанностей. Им приходилось, к примеру, чистить лук, поскольку их прислуга теперь работала на нужды фронта. Женщинам было очень непросто привыкать к новым условиям. Их мучила физическая боль от тяжелого труда, да и те следы, которые он оставлял на теле, радости не приносили. Индустрия красоты всегда блестяще справлялась с задачей превратить личную неуверенность в коммерческую выгоду. Компания Bronnley мгновенно сориентировалась, отреагировала на эти тревоги (или подогрела их) с помощью рекламной кампании для Ess Viotto: «Женщины, работающие с начала войны… заботились о том, чтобы сохранить мягкость своих рук и отличное ощущение на коже».

Ess Viotto придавал приятный аромат рукам и ухаживал за кожей. Как мы уже знаем, фиалковый аромат ассоциировался с утонченностью и молодостью истинной леди.

И Bronnley создавала иллюзию в виде аромата: это была иллюзия ничегонеделания. Женщины 1910-х годов, собираясь выйти из дома, могли нанести на руки немного Ess Viotto и мгновенно превратить их из грубого инструмента труда в воплощение красоты.

Прощайте запахи жира, чеснока и следы тяжелой работы или хотя бы страх перед тем, что они останутся на вашей коже. Добро пожаловать в буколический, восхитительный аромат цветов, будто исходящий от ваших ручек, который навевает воспоминания о золотых днях мира и радости.

Фиалковый аромат Ess Viotto – не единственный пример того, как «работал» аромат во время войны. В 1915 году великосветский еженедельник The Sketch, в котором несколькими годами ранее рекламировали парфюм Poinsettia от Atkinson, поэтически писал о способности аромата пробуждать воспоминания:

Ни фиалки, ни розы не являются сугубо английскими цветами, и в этом отношении Англию нельзя противопоставить другим странам. Но среди ужасов Первой мировой войны, когда британские военные вынуждены были отправиться на другой конец света, чтобы исполнить свой долг, на их родине именно аромат фиалок был объявлен ностальгическим. Еще одним подобным ароматом The Sketch объявила «английскую лаванду, которая хранит радость нашей земли в конце лета и в начале осени». Итак, фиалка – для начала года, и лаванда – для времени сбора урожая.

В наши дни лишь малая часть английских полей отводится под выращивание лаванды. Однако сто пятьдесят лет назад определенная часть страны, а именно «коридор» к югу от Лондона по направлению к Митчему и далее в направлении Хитчина в Хартфордшире, славилась своими лавандовыми полями. Это был английский аналог жасмина в Грассе. Викторианское издание The Farmer’s Magazine («Журнал фермера») описывало идиллическую картину:

Если думать о лаванде и об Англии, то квинтэссенцией лавандового бренда нужно считать Yardley of London, хотя фирма уже давно завозила эфирные масла из-за океана. Называя 1913 год, мы немного лукавим, потому что Yardley в действительности начала продавать лавандовое мыло и лавандовую воду еще в восемнадцатом веке. Но в 1913 году бренд заново выпустил свой самый знаменитый аромат в новом флаконе. И в том же году бренд выбрал в качестве торгового знака пасторальную картину Френсиса Уитли «Два букетика за пенни. Примулы», заменив корзинку с примулами пучком лаванды. Также фирма открыла новый красивый магазин на Бонд-стрит, чтобы придать своему многовековому наследию шик двадцатого века.

Во время Первой и Второй мировых войн, когда средств и материалов было мало, Yardley держалась на плаву, предлагая покупателям свои товары как доступную роскошь. Но наш идиллический рассказ омрачает первый конфликт, который мы будем называть «войны одеколонов». Честно говоря, эта война велась на крошечном поле битвы, а именно на страницах журнала The Sketch, который мы уже не раз упоминали. Для начала опишем ситуацию. Когда Первая мировая война закончилась, это издание пришло в восторг от того, что наконец-то в Лондоне возобновятся балы.

Полистайте подшивки The Sketch военных лет, и вы найдете в разделе объявлений рекламу одеколона 4711 Cologne немецкой фирмы Mäurer & Wirtz, история которой началась в 1799 году. Вместе с English Lavender от Yardley это был еще один долгожитель домашних аптечек. Особенно перед Рождеством 4711 Cologne ассоциировался с военным настроением, и агрессивное продвижение предполагало, что читатели смогут купить одеколон, чтобы расслабиться в тревожные времена или снять напряжение. Они могли подарить флакон раненому солдату, так как мужчина мог себе позволить только этот аромат (если верить бренду). Но берегись, 4711: Yardley занимала такое же по размерам рекламное место, предлагая покупателям лавандовую воду и собственный одеколон. Не стоит забывать, что Англия и Германия находились в состоянии войны, и приобретение немецких товаров не поощрялось. The Sketch зарабатывала деньги на рекламе Mäurer & Wirtz, но поддерживать этот бред на своих страницах газета не собиралась: