На самом деле, она и думать не собиралась, ей просто хотелось, чтобы он оставил ее в покое. Доверия этот «консультант» не внушал. Невысокий, полный, с редеющими волосами и каким-то масляным взглядом карих глаз. Хотя можно ли вообще судить по внешности? Алексей, вон, выглядел как ближайший родственник греческого бога. А что это изменило?

Среди ее гостей в последнее время не было тех, кому она готова была поверить. Даже тот журналист, что навестил ее первым, был каким-то странным. Высокий, причем необычно высокий – на голову поднимающийся над толпой. Черты лица нездешние, не классически красивые, но этим и запоминающиеся, кожа светлая, а волосы, напротив, угольно-черные – так он и становился кумиром медсестер, плясавших потом под его дудку. Для Агаты больше значила не эта лисья привлекательность, а небрежность, которая чувствовалась во всем его образе – одежде, взлохмаченных волосах, жестах и манере говорить. Ему нельзя было верить.

Да никому верить нельзя! Ему, Дмитрию этому… всем. Алексей показал ей, что надеяться можно только на себя.

Дмитрий, похоже, понял, что ничего от нее не добьется. Он наконец оставил ее в покое, хотя его визитка по-прежнему лежала на прикроватной тумбочке.

– Позвоните мне, когда будете готовы, – сказал он напоследок.

– Непременно, – солгала Агата.

Нет, определенно нужно уходить. Оставалось только пересилить себя, заставить вернуться в ту самую квартиру. Рано или поздно придется сделать это! Выбора все равно нет: позволить себе жизнь в отеле она больше не могла, оставшиеся деньги нужно было тратить с умом.

Агата думала, что жизнь, привычная или нет, начнет налаживаться, а стало только хуже. В больнице ее навестили коллеги, принесли с собой еду, подарили новую одежду – белье, спортивный костюм, халат; у нее ведь ничего не было, когда ее привезли сюда. Это было мило и трогательно, однако радость долго не продлилась. Под конец своего визита они решились объявить ей, что она уволена.

Компания тоже оказалась втянута в эту историю из-за договора о страховке. Руководителей допрашивали, проверяя, не связаны ли они с тайным бизнесом Владимирова. Они не простили Агате то, что не было ее виной.

Единственной милостью с их стороны было разрешение самой написать заявление и уволиться по собственному желанию. Если бы она отказалась, стало бы только хуже. Такого Агата не ожидала, и хотя определенные накопления у нее были, разбрасываться деньгами она сейчас не могла.

Нужно было брать себя в руки и начинать жизнь заново, выписка из больницы стала бы первым шагом к этому. Однако Агата все не решалась, медлила. Не только из-за трудностей, с которыми ей предстояло столкнуться, но и из-за предупреждения того неряшливого журналиста. Бред, конечно, и все же… Что если он прав? Что если кто-то действительно охотится за ней из-за ее крови?

Если постоянно думать об этом, можно и с ума сойти. Поэтому Агата упорно пыталась забыть разговор с журналистом – до одной ночи. Она проснулась после очередного кошмара, когда за окном еще было темно, а в здании царила тишина. Но именно в этой тишине выделялись два голоса, доносившиеся из коридора.

– Это уже точно? – нетерпеливо спросил один. – Наверняка?

Она знала этот голос! Может, через неделю уже и не опознала бы, но Дмитрий заходил к ней только этим утром – а теперь беседовал с кем-то посреди ночи у дверей ее палаты.

Голос, ответивший ему, тоже был знаком Агате. Как она могла не узнать своего лечащего врача?

– Сомнений больше нет. Андрей Седов был носителем вируса гепатита С. Он даже не знал об этом, но болел много лет.

– Так бывает?

– Иногда бывает, и в этом нет ничего сверхъестественного. Он узнал бы о болезни через ее осложнения, рано или поздно. Но нам ведь не это важно! Агата абсолютно здорова. Мы провели уже три теста.

– Может, это какой-то инкубационный период?

– Мы наблюдаем за ней больше двух недель и используем самые точные тесты, что вообще есть в распоряжении медицины. Она не заражена.

Этому Агата была рада – она ведь даже не знала, в какой опасности находилась! Никто не сказал ей… да и сейчас не говорил. По сути, она подслушивала то, что врач давно должен был объявить ей открыто.

– Она могла не заразиться случайно? – допытывался Дмитрий.

– Такое везение еще менее реально! Обычно достаточно небольшого количества крови для заражения – вплоть до укола одним шприцом. Но Агата зажимала открытую рану Седова, когда ее собственные руки были покрыты порезами. Она была вся залита его кровью! Она должна была заразиться.

– Может, она заразилась и выздоровела?

– Не за такой срок, – ответил врач. – Она просто не была больна. Я не могу это объяснить.

– Вам и не нужно, остальное беру на себя я.

Они говорили тихо, и все равно Агата слышала, что они приближаются к ее палате. Она замерла, накрывшись одеялом до самых глаз, притворилась спящей. Ее била нервная дрожь, но Агата надеялась, что плотная ткань скроет это. На секунду ей вдруг показалось, что она снова попала в ту лесную хижину…

Дверь открылась, в темную палату скользнул луч света из коридора. Заходить доктор и его гость не спешили, они наблюдали за Агатой с порога.

– Когда ее выписывают? – поинтересовался Дмитрий.

– Завтра. Ее и так здесь продержали дольше, чем полагается, чтобы закончить все тесты для вас. Но завтра я предупрежу ее, что пора уходить.

– Во сколько?

– В двенадцать, – сообщил врач. – Вам что-то еще нужно?

– Нет. Просто выпишите ее, все как обычно, а остальное – моя забота.

Свет исчез, дверь закрылась, голоса начали удаляться. Однако Агата еще несколько минут не могла шелохнуться от страха. Она вдруг четко поняла, о ком предупреждал ее тот журналист.

Просто забыть и сделать вид, что ничего не было, уже не получится. С ее кровью и правда что-то не так, придется признать это. Она не представляла, что, да и врачи, видимо, тоже. Но ничего хорошего в этом неожиданном даре Агата не видела.

Она не собиралась дожидаться завтрашнего дня. Если у нее и был шанс сбить им все планы, то только сейчас. Поэтому, оправившись от шока, она выбралась из постели, торопливо натянула спортивный костюм, подаренный коллегами, теперь уже бывшими. Больше у нее ничего не было – ни телефона, ни документов, ни ключей от квартиры. Даже обуви нормальной, и то не было, только матерчатые больничные тапки! Но все это Агата могла раздобыть потом, сейчас ей нужно было как можно скорее покинуть больницу.

За пациентами никто особо не следил – смысла не было. Здесь находились те, кто уже не рисковал без помощи врачей отправиться на тот свет, и ни у кого из них не было причин внезапно сбегать посреди ночи. Поэтому медсестры иногда обходили коридоры для очистки совести, но большую часть ночи проводили в комнате отдыха.

Агата осторожно выглянула в коридор и, убедившись, что на посту никого нет, двинулась к лестнице. Мягкие тапки, неудобные в любых других обстоятельствах, сейчас спасали, делая ее шаги беззвучными. Не нарушая ночную тишину, она добралась до выхода на лестничную клетку.