— Вы когда-нибудь ездили верхом? — спрашиваю я у них, совершенно не надеясь на положительный ответ.

Анатолий отрицательно качает головой, а Наташа неожиданно заявляет:

— Папка очень любил лошадей и, когда я училась в школе, брал меня с собой на ипподром. Там я научилась ездить верхом. Тренер говорил, что у меня получалось очень неплохо.

— Хоть это утешает. Хотя есть разница между хорошо объезженной скаковой лошадью, на которой ты проводишь полчаса, от силы час, и теми мустангами, с какими нам, возможно, придется иметь дело, не слезая с них по нескольку часов.

— А что, такое часто бывает? — интересуется Анатолий.

— Даже чаще, чем хотелось бы. Взять, к примеру, нашу последнюю операцию в Лотарингии. Там мы с Леной за три дня доехали от Лютеции, то есть от Парижа, почти до Шербура. А когда меня захватил Старый Волк, Лена с Андреем Злобиным почти двое суток не покидали седла. Они объехали все окрестные гарнизоны мушкетеров и гвардейцев, собирая отряд для штурма замка Сен-Кант.

Наташа качает головой:

— Я бы так не смогла.

— Я тоже так думаю. Но делать нечего. Дикие лошади здесь мне не встречались, а жаль. Можно было бы поймать одну, объездить и потренировать вас на ней. А так придется вам учиться на ходу. Что очень бы не хотелось.

— Ничего, как-нибудь справимся, — оптимистически заявляет Анатолий.

— Как-нибудь, Толя, не надо, — возражаю я. — Нам все надо делать на «отлично», профессионально. Дилетантизм в нашем деле слишком дорого обходится. Как говорится, чреват тяжелыми последствиями.

Вообще с Анатолием у нас часто возникают не то что недоразумения, а так, непонятки. Он, к примеру, был удивлен, когда увидел, как много часов я отвел огневой подготовке.

— Во-первых, — объясняю я ему, — стрелять надо уметь из всего, что только способно это делать. Из пращи, из лука, из арбалета, из катапульты, из бомбарды. Я уж не говорю о современном огнестрельном оружии, о лазерах и о бластерах.

— Ну, лук, арбалет, бластер — это понятно. Но неужели ты думаешь, что мне потребуется столько времени на освоение огнестрельного оружия? Ты забыл, наверное, что я отслужил два года в пехоте.

— Нет, — улыбаюсь я, — знаешь, с какой стороны у автомата ствол, а с какой ложе.

— Издеваешься? — с надеждой в голосе спрашивает Анатолий.

— Скорее всего, нет, — отвечаю я. — Первое занятие покажет.

Первые стрельбы мы проводим на берегу реки. Я устанавливаю на песке столб высотой около метра и привязываю к нему веревку. В ста пятидесяти метрах от столба я ставлю два березовых полена.

— Прошу, Наташа! — говорю я и указываю на столб. Помогаю девушке взобраться на возвышение и подаю ей автомат. Она улыбается и передергивает затвор.

— Готова!

Анатолий смотрит, ничего не понимая. А я правой рукой швыряю высоко вверх сигаретную пачку, заполненную песком, а левой резко дергаю за веревку, вырывая у Наташи опору из-под ног. Наташа падает на левый бок, но в падении успевает короткой очередью поразить падающую пачку. И сразу, не меняя положения, еще дважды нажимает на спуск. Поленья как ветром сдувает.

Не говоря ни слова, я привязываю к другой пачке колокольчик с длинной тонкой бечевкой и закрепляю ее на кусте в двадцати шагах.

— Нет, Андрей, — отказывается Наташа. — Этого я сейчас не смогу. Пусть лучше Лена.

Лена улыбается и берет «парабеллум». Я плотно завязываю ей глаза, а Наташа заставляет ее сделать несколько оборотов, чтобы она потеряла ориентировку. Лена снимает предохранитель и досылает патрон.

— Готова!

Я несколько раз дергаю бечевку. Лена быстро поворачивается и вскидывает пистолет. Слитно гремит серия выстрелов. С куста сыплются ветки, а одна из пуль пробивает «звучащую» пачку. Анатолий смотрит на этот цирк, будучи не в силах вымолвить ни слова. А я продолжаю.

— Ну, это-то ты должна суметь, — говорю я Наташе и устанавливаю на расстоянии от двухсот до трехсот метров шесть березовых поленьев.

Наташа кивает и берет автомат. Не успевает она присоединить магазин, как я командую:

— Они по тебе стреляют! Сделай их!

В падении Наташа присоединяет магазин и досылает патрон. Короткая очередь, одного полена нет. А Наташа сразу откатывается на пять метров влево. И тут же звучит еще одна очередь, и еще одного полена нет. Еще бросок влево, очередь, бросок вправо, очередь… Я довольно хмыкаю. Наташа сделала «противников» быстрее, чем за пятнадцать секунд.

— Ну, ты так сумеешь? — спрашиваю я Анатолия.

— Нет, — честно сознается он, обретя наконец дар речи. — Я так, наверное, никогда не сумею.

— Почему же? Сумеешь, — заверяю я его. — Тренироваться бум. Она же научилась, — киваю я в сторону Наташи, — а ты чем хуже?

— Ну, Наташка! — удивляется Анатолий. — Я даже не подозревал, что ты так умеешь. Что же ты скрывала такие таланты?

— Ха! А ты поверил бы мне, если бы не увидел это собственными глазами?

— Нет, — соглашается Анатолий.

— Вот видишь. А где бы я тебе это показала?

— Не переживай, Толя, — утешаю я парня, — месяц-другой, и ты будешь владеть оружием не хуже ее, даже лучше. Ведь ты солдат.

Примерно такая же картина получилась и на первом занятии по рукопашному бою. Его мы тоже проводили на берегу реки.

— Ну, Толя, — говорю я, — от кого ты желаешь получить первую трепку?

Он с готовностью поворачивается ко мне и принимает боевую стойку. Ишь, храбрец! Свести его для начала с Наташкой, что ли? Нет, пожалуй, не стоит. Он такого унижения не переживет.

— Нет, уважаемый! Прежде, чем браться за маэстро, попробуй силы на моем меньшом брате, — я киваю на Лену.

Анатолий недоверчиво смотрит на Лену. А та скромно стоит в сторонке и гладкой подметкой белого тапочка разравнивает песочек. Ее фигурка в отливающем серебром белом комбинезоне никак не ассоциируется с мощью и ловкостью.

— Ты согласна, Лена? — спрашиваю я.

— Почему бы и нет? — невинно отвечает Лена. — Давай, Толя, не стесняйся, нападай.

Она даже не поднимает рук, спокойно висящих вдоль бедер, и продолжает гладить песочек тапочкой-чешкой. Анатолий пожимает плечами и с улыбкой приближается к Лене. Я тоже улыбаюсь, уж что-что, а напустить на себя самый безобидный вид моя подруга здорово умеет. Наташа, давя в себе смех, отбегает назад, чтобы Анатолий ее не увидел. Там она дает себе волю.

А Анатолий, постояв возле Лены около минуты, — видимо, прикидывая, как бы причинить ей меньший ущерб, — пытается провести захват. В ту же секунду он оказывается лежащим навзничь на песке. На лице его проступает искреннее изумление. А Лена, как будто и позы не меняла, все так же продолжает гладить тапочкой песочек.