За завтраком папа объявил новость: будет делать вазектомию! Сосиски мне в глотку не полезли. Так и ушел на пустой желудок.

19 июля, понедельник

Заскочил сначала к Берту, потом к бабушке. Она как раз рождественский пирог затеяла, а мне разрешила бросить монетки в тесто, перемешать и загадать желание. Эгоист я все-таки жуткий. Мог ведь загадать про мир во всем мире или чтоб старушенция Квини поправилась, а я только о своих прыщах и вспомнил. Словом, загадал, чтобы прыщи сгинули до нашего отпуска. Не хватало только в таком виде показываться на пляже в Скегнессе.

Личный сыщик королевы, Трестрейл, подал заявление об отставке со своего почетного поста. Оказался голубым – об этом все газеты трубят. На мой взгляд, нечестно это. Нет такого закона, что голубым нельзя работать сыщиками, а королеве наверняка все равно. Вот Барри Кент, к примеру, МЕНЯгомиком обзывает только за то, что я книжки люблю, а физру не перевариваю. Так что я очень даже сочувствую мистеру Трестрейлу. По себе знаю, каково это – быть жертвой несправедливости.

20 июля, вторник

Новолуние.

Письмо получил из-за границы! Адресом, наверное, ошиблись, потому что у меня, кроме Хэмиша, других знакомых иностранцев не водится.

Письмо такое:

Norsk rikskringkasting, BERGEN, Norway.

Kjaere Adrian Mole,

John Tydeman viste meg ditt dikt “Norge” og jeg var dypt rшrt av de fшlelser de uttrykte. Jeg hеper du en dag vil besшke vеrt land. Det er vakkert og du vil kunne oppleve fjordene og se hvor Ibsen og Grieg levde. Som en intellektuell person burde det interressere deg. Nеr du besшker oss og snakker med oss vil du oppdage at vеre vokaler ikke er sе eiendommelige. Husk at vi bare har lange netter og korte dager om vinteren. I juni er det helt motsatt. Sе kom om sommeren – vi skal ta imot del pе beste mate.

Til lykke med dine studier av norsk laerindustri.

Hjertelig hilsen

Din,

Knut Johansen.

21 июля, среда

До отъезда в Скегнесс осталось каких-то восемь дней. Спросил у отца, нельзя ли и Пандоре с нами поехать.

– Запросто, – говорит. – Пусть сто двадцать монет выкладывает – и вперед!

22 июля, четверг

Пока прибирались у Берта, я спросил Пандору, поедет ли она со мной в Скегнесс.

– Ой, Адриан, за тобой хоть в рай, хоть в ад, но чтобы в Скегнесс? Уволь, любимый.

Берт это услышал, кхекнул и говорит:

– Ну и чванливая же ты мамзель! Чего нос дерешь, а? От тебя не убудет, коли с нашим братом пролетарием компанию сведешь. Жизнь – она, знаешь ли, штука непростая. Это тебе не на роликах гонять или на арфе пиликать. – Берт вздохнул и добавил: – Я бы вот, пожалуй, кой-чего от своей... кхе-кхе... яичницы отчекрыжил ради недельки в Скегнессе.

Пандора потупилась так мило, даже порозовела.

– Извините, Берт. Все время забываю, что жизнь не ко всем так щедра, как ко мне.

Берт опять кхекнул, спичкой чиркнул, прикурил.

– Не видать мне больше ни Скегнесса, ни прочих радостей. Скоро могила родным домом станет, вот там и отдохну вволю.

Чтобы отвлечь Берта от грустных мыслей, Пандора позвонила в больницу, узнать, как там Квини. Дежурная медсестра сказала, что миссис Бакстер потребовала румяна. Ура! Хороший знак. Берт сразу повеселел:

– Оклемалась моя бабочка!

Мы уложили Берта и отчалили. Разумеется, я проводил Пандору до самого дома.

На прощанье поцеловались, наполовину по-французски, наполовину по-английски, и Пандора мне на ухо прошептала:

– Возьми меня в Скегнесс, Адриан!

Ничего романтичнее в жизни не слыхал!

23 июля, пятница

11.00. Рано утром у нас на пороге объявился очень грязный белый кот. На ошейнике написано: “Меня зовут Рой”. И никакого адреса. Я забрал бутылки с молоком, а кот и ухом не повел. Нагло так глянул на меня и отвернулся. Так что я хлопнул дверью у него перед носом.

18.00.Предки здорово поцапались из-за приблудного кота. Папа сказал, что мама этого Роя приманивает – подсовывает ему (коту то есть) молоко. А мама в ответ обвинила папу в животноненавистничестве.

У пса очень встревоженная морда: ревнует, наверное. А котяра целый день продрых на крыше сарая. Из-за него целая буча в доме, а ему хоть бы хны.

24 июля, суббота

Закупили шмотки для отдыха. Мама помогала мне выбирать. Я нашел классный кардиган серого цвета, с молнией до самого горла. В этом Скегнессе зимой бывает жуткая холодина, так что и летом не помешают теплые вещи. Полюбовался на свое отражение да и повесил обратно. Мама заявила, что в этой штуковине я на счетовода смахиваю, и наотрез отказалась покупать. Поспорили немножко, у кого вкус лучше. Вообще-то весь универмаг забит был ребятами, несогласными с предками.

Еще дюжину магазинов обошли молча. Потом мама затащила меня в какую-то занюханную панковскую лавку, выудила из целой корзины барахла ядовито-зеленую футболку, разрисованную под леопарда, и прицепилась, чтоб я эту тряпку примерил. Я сказал, что такое фуфло ни за какие деньги не напялю. Так она себекупила!

А продавец садистскую ухмылочку налепил и сюсюкает:

– Ах, какая у нас мамаша умница!

Я сделал вид, будто глухой. Без проблем, между прочим, – в этой лавчонке ни черта не слышно было. “Секс пистолз” надрывались вовсю, так что цепи на куртках и железяки на поясах дребезжали.

После панковской лавки затормозили в супермаркете “Все для мам и новорожденных”. Тут уж мама вовсю разошлась! Костюмчики всякие, пеленки, распашонки стопками хватала, а крема какого-то для мокрых задниц чуть не дюжину тюбиков заграбастала. Я-то надеялся, что она себе приличное беременное платье подберет к тому жуткому дню, когда ее разнесет. Хрен! Собирается разгуливать в штанах до последнего. Вся школа в отпаде будет!

25 июля, воскресенье

Седьмое после Троицы.

Кое-что подзубрил к пробным экзаменам. Вонючие экзамены, которые навалятся сразу после каникул, здорово на мозги давят. Сдаем английский, географию, историю, столярное дело и домоводство.

Туфта все это. Пустая трата времени. Мы, интеллектуалы, и без всяких аттестатов прекрасно обойдемся. Работа приличная или там, к примеру, мировая слава нам гарантирована. А все дело в том, что интеллектуалов в мире ужасно мало. Единственная загвоздка – заставить, чтобы большие шишки просекли нашу интеллектуальную ценность. Вот на мой счет никто еще ничего не просек. А я, между прочим, такими сложными словами, как “многоструктурный”, с детства запросто пользуюсь.