Однажды друг моего друга Карло собирался отмечать свое восемнадцатилетие. Карло спросил у него, может ли он взять с собой приятеля, и тот ответил, что вечеринку они устраивают на дискотеке и поэтому, без вопросов, я тоже могу прийти туда. Мы все в городе знали этого парня. Он считался красивым мальчишкой, участвовал в первенстве Италии по дзюдо, пользовался успехом у девушек и, к тому же, был богат. Принадлежал он к одной из самых богатых семей в городе. Для меня было очень важно попасть на этот праздник. Все происходящее казалось мне сном. Но Карло сказал, что на дне рождения надо быть «прилично одетым».

– Не хочешь надевать галстук – не надевай, но приходи обязательно в пиджаке и брюках. Никаких джинсов.

Я оказался в положении Золушки перед балом. Уж не помню, у кого мама заняла деньги, у своей сестры или у кого-то из подруг, но, как бы там ни было, накануне праздника мы с ней пошли в огромный магазин и купили пиджак, брюки и кроссовки Ascotвместо галстука. Нам даже удалось выкроить деньги на рубашку.

Итак, я отправился на вечеринку. Там собрались дети богатых родителей, и я примазался к ним, взобрался на их Олимп. Но новый костюм меня не спас, я все равно оказался в скверном положении из-за ботинок. Они сильно износились и потеряли весь свой вид из-за моей неправильной походки. Ботинки просто кричали о моей истинной сущности. Разоблачала меня не только обувь. Была еще одна деталь, с которой, думаю, столкнулась и Золушка. Я всегда думал, что Золушка, спору нет, отправилась на бал в новом платье, с безукоризненной прической, в хрустальных туфельках, но вот руки… ее руки уж точно были не такими, как руки других дам, танцевавших на балу. Кисти моих рук, как и у Золушки, сразу выдавали во мне человека, привыкшего мыть пол, отжимать тряпки, драить туалеты и возиться с чистящими средствами. Мои руки в ссадинах, царапинах и мозолях никак не походили на руки моих друзей.

Но, в любом случае, я был счастлив, что попал на эту вечеринку. Меня охватило возбуждение, я общался со всеми подряд, хотя никто из гостей не проявлял ко мне особого интереса. Им сразу бросалось в глаза, что я не такой как они. Они с одного взгляда, с полуслова признавали ребят из своего круга, даже если им не доводилось встречаться раньше, даже если кто-то из них приехал из другого города. От них исходил свой особый запах. Но свой запах был и у бедности, отпечатавшейся на моем лице. И тогда я, еще недавно пьяневший от сознания того, что нахожусь среди них, почувствовал себя уязвленным и решил смотаться из зала.

Уже на выходе, около раздевалки, я познакомился с Сабриной. Она не обратила внимания на мой пиджак, наверное, потому, что была в стельку пьяна, так что через пару минут мы с ней вовсю целовались в какой-то комнате. А спустя десять секунд я, разумеется, уже был влюблен. Домой я возвращался как на крыльях.

На следующий день я бросился на поиски ее телефона. Я знал только, что ее зовут Сабрина, и больше ничего. Карло мне сказал, что она прославилась тем, что на одной вечеринке отсосала сразу у двух парней. А мне она показалась девочкой совсем не испорченной, я никак не мог в это поверить, я не мог представить себе ее на коленях перед двумя парнями. В общем, как бы там ни было, но через Карло я раздобыл номер ее домашнего телефона. В то время мобильников еще не было. Набрать номер домашнего телефона вовсе не значило поговорить с тем, кого ты ищешь. Тебе могли ответить брат, мать или, хуже всего, отец. Я тогда еще не знал, что ее родители развелись и ее отец больше не жил с ними.

Я позвонил, ответила ее мать.

– Добрый день, это Лоренцо. Я могу поговорить с Сабриной?

– Минуту. Сабрина… тебя к телефону, это Лоренцо. – Потом она снова взяла трубку: – Сабрина сейчас не может подойти, она в душе. Оставь мне свой номер, она тебе позвонит.

Раньше, когда еще не было сотовых телефонов, ты звонил приятелю и просил позвать его к телефону, а тебе говорили, что он принимает душ. Твой знакомый на самом деле в это время заседал в туалете, но почему-то считалось, что такой ответ звучит не так грубо. А сейчас разговаривают даже сидя на стульчаке, и если на другом конце тебя спрашивают, чем ты сейчас занимаешься, ты преспокойно отвечаешь: «Убираюсь на кухне». Раньше, если ты ждал звонка, все было не так просто, как сегодня, когда с телефоном в кармане можно спокойно уйти из дома по своим делам. В то время в квартирах не было даже радиотелефонов, и если звонок был очень важен для тебя, ты просто прирастал к домашнему телефону. Даже в туалет не забегал, опасаясь, что тебе позвонят именно в эту минуту. Тогда, если ты не успевал ответить на звонок, еще нельзя было определить номер, с которого тебе звонили. Раз не подошел к телефону, то всё, пиши пропало. Тебе ничего не оставалось, как звонить, спрашивать: «Извини, это не ты мне звонил?» Когда с таким вопросом случалось обращаться к девушке, которая тебе нравилась, у нее сразу создавалось впечатление, что ты ищешь повод для разговора.

Помимо долгого ожидания возле телефона, когда ты сидел и чертил ручкой в телефонном справочнике разные геометрические фигуры или закрашивал чернилами белоснежную улыбку киноактера в подвернувшемся под руку журнале, у домашнего телефона был еще один огромный недостаток. Разговаривая по нему, ты не мог отойти от аппарата. Поэтому часто приходилось разговаривать, когда вся семья была в сборе. Мы мечтали о телефонах из американских фильмов с длинным, не меньше десятка метров, проводом. Вот почему люди, испытавшие на себе все эти неудобства, едва у них появлялся мобильный телефон, начинали разговаривать на ходу, и в конце разговора они уже были в километре от того места, где их заставал звонок. Я знаю несколько человек, которые, болтая по телефону, даже умудрились заблудиться, так что их приходилось отыскивать с собаками.

Я ждал звонка от Сабрины и боялся, что она не позвонит. Стоило мне отойти от телефона, как он зазвонил. Трубку сняла моя мать и сразу же позвала меня: – Тебя спрашивают.

У меня во рту все пересохло. Первые слова для нее я приготовил заранее и повторял их не меньше двадцати раз, чтобы выучить наизусть. Но стоило мне сказать «алло», как все вылетело у меня из головы. К тому же она позвонила мне, не догадываясь, кто я такой, поэтому первое, что она сказала, было:

– Ты кто?

– Я… Лоренцо. Я не знаю, помнишь ли ты меня, мы встретились на вечеринке у Альберто. Ну, в общем… мы даже целовались.

– Конечно, помню.

– Я хотел тебя спросить, ты не против, если… ну, в общем, если мы еще раз встретимся?

– Разумеется, если ты этого хочешь. Я чуть позже буду в центре, мы можем встретиться у театра, в четыре часа, тебя это устраивает?

– Да, да.

Мне казалось, что это сон. Я решительно заявил отцу, что должен уйти из бара в половине четвертого, и ровно в четыре уже стоял перед театром.

Я стал встречаться с Сабриной. Мы провели вместе почти две недели. В первый раз, когда я шел к ней домой, я жутко боялся, что кто-то вдруг выскочит из-за угла и расхохочется мне в лицо, крикнет, что это просто розыгрыш. Его вполне могли устроить те же самые парни, которые высмеивали мой пиджак. У меня чуть ли не неделя ушла на то, чтобы я поверил в себя и убедился, что все происходящее со мной было правдой: почти половина того времени, сколько длился наш роман. Одним словом, я не привык в жизни к хорошему и быстро делался подозрительным. Когда я целовался с ней, я иногда открывал глаза и озирался по сторонам, не кроется ли здесь какой-нибудь обман. То, что о ней рассказывали, мне казалось неправдоподобным. Она была слишком красивой и милой. У меня порой появлялось искушение напрямую задать ей этот вопрос, но я так и не осмелился спросить ее об этом, а, возможно, просто не хотел знать правды. Зато не переставал спрашивать себя, почему она водится со мной. Я даже подумал, что этим она, наверное, хочет насолить своим родителям. Прежде всего, своему отцу, который бросил семью из-за молодой секретарши. Как в самых банальных мелодрамах.