— «Простых» и «непростых»?!

— Согласен, звучит крайне старомодно. Однако такой факультет действительно есть. «Простыми» в старой Угуландской традиции считались все виды искусств, не требующие применения высоких ступеней Очевидной магии — в частности, живопись, музыка, поэзия. А «непростыми», соответственно, те, в которых без колдовства не обойтись. Например, архитектура. Ты же знаешь, как у нас строили в старину?

— Не то чтобы знаю, но краем уха слышал. Архитектор сперва рисовал проект, а получив одобрение заказчика, строил дом в одиночку. В смысле, колдовал, и дом овеществлялся — буквально за пару часов, на глазах у ошеломлённой публики.

— Совершенно верно. Для полноты картины следует сказать, что мастеров такого уровня всегда было крайне мало. Эта профессия требовала не только множества специальных навыков, но и огромной личной силы. А по-настоящему могущественные колдуны в любую эпоху наперечёт. К тому же большинство из них предпочитали заниматься совсем другими вещами. Поэтому простые строители тоже никогда не сидели без работы, большая часть Старого Города построена их руками из самых обычных камней и кирпичей. Но дома, созданные колдовством, пользовались бешеной популярностью. И те немногие могущественные колдуны, которые дали себе труд освоить архитектурное ремесло, зарабатывали огромные деньги. Достаточно сказать, что добрая четверть первой страницы официального почётного списка нынешних столичных богачей — их прямые потомки.

— Ого! — присвистнул я. — А с наступлением Эпохи Кодекса эта лавочка, как я понимаю, прикрылась?

— На самом деле, гораздо раньше. В большой степени потому, что ведущие мастера почти никогда не брали учеников, опасаясь вырастить конкурентов. Вероятно, считали себя бессмертными, но на практике таковыми не оказались. Постепенно магов-архитекторов становилось всё меньше, цены на их услуги достигли столь беспримерных высот, что даже лучшие из лучших годами сидели без работы, а их потенциальные клиенты вынужденно убеждались, что дома, построенные обычными ремесленниками, вполне годятся для жизни. Так постепенно и незаметно сходят на нет многие традиции. Потом проходит какое-то время, и их начинают переосмысливать и возрождать. Думаю, это просто естественный ход вещей. Поэтому совершенно не удивлён, что практически сразу после отмены запретов на колдовство появились люди, решившие возродить старинные методы строительства. Рано или поздно это должно было случиться. Так почему бы не прямо сейчас?

— Круто, — резюмировал я. — Слушай, а почему здесь сейчас не толпится всё население столицы? Такое зрелище! Ясно, что ночь, но что с того?

— Потому что Новые Древние стараются держать свои занятия в тайне. Затем я и сделал нас невидимыми — чтобы их не смущать. На публику ребята работают днём, выполняя заказы, а тут по ночам учатся. Совершенствуют мастерство. Иногда задуманное не получается, иногда оно оказывается слишком недолговечным. В такой ситуации зрители ни к чему. Демонстрировать публике свои слабые стороны — как минимум непрофессионально. И, кстати, жестоко по отношению к той же самой публике, жаждущей чуда.

— А откуда ты узнал?..

— Я — самый всеведущий человек в Соединённом Королевстве, — надменно ответил мой друг. — Никаких тайн для меня больше не существует.

Я ошеломлённо уставился на него, всерьёз встревоженный неожиданным приступом младенческого хвастовства. Наконец осторожно спросил:

— С тобой всё в порядке? Когда ты в последний раз спал?

— Не поверишь, но прошлой ночью, — усмехнулся Шурф. — С тех пор так ты надоумил меня отсыпаться в иной реальности, безумие от бессонницы мне больше не грозит.

— А, то есть мания величия у тебя просто так началась? — обрадовался я. — Не от переутомления? Тогда ладно, буду терпеть и её, наряду с другими твоими достоинствами.

— Спасибо. Даже не ожидал от тебя такой самоотверженности. Но кстати, я сказал почти правду. Просто в основе моего чудесного всеведения лежит то ускользнувшее от твоего внимания обстоятельство, что за разрешениями на крупномасштабные магические изменения реальности теперь приходят именно ко мне. Вот и Малдо Йоз пришёл. Вернее, прорвался примерно через полгода после принятия основных поправок к Кодексу Хрембера. Я тогда вообще никого не принимал по личным вопросам, просто физически не успевал. Но Малдо заручился поддержкой Джуффина — ты же знаешь, как тот любит талантливую молодёжь, особенно из числа своих бывших арестантов. Так что деваться мне было некуда, и разрешение Малдо Йоз получил, благо случай совсем простой: дом и земельный участок принадлежат ему, следовательно, согласия собственника не требуется, и гарантии компенсации в случае возможного ущерба можно не оговаривать. И цель колдовства в прошении указана самая невинная: «художественные и ремесленные эксперименты», захочешь, не придерёшься. Мне стало любопытно, что он затевает, я даже несколько раз приходил посмотреть, но ничего интересного не увидел и выкинул Скандальный переулок из головы — ровно до того момента, как в газетах принялись писать о Новых Древних Архитекторах и возрождении старинных методов строительства. Тогда я пришёл сюда ночью — просто потому, что в это время более-менее свободен от дел. И, как выяснилось, угадал. Днём здесь ничего интересного не увидишь: ветхий особняк, когда-то доставшийся в наследство сэру Малдо, стоит, как всегда стоял. Зато по ночам он превращается — сам видишь, во что. С тех пор я сюда часто заглядываю. Успел заметить, что обычно примерно через три часа после полуночи происходит смена экспозиции — самый прекрасный момент. Всё время думал, что надо бы показать его тебе, но до сих пор как-то не складывалось.

— Хорошо, что наконец сложилось. Невероятное было зрелище, когда один дом превращался в другой. Но как им не жалко?

— Жалко — чего?

— Такая была красота и исчезла. И никто кроме нас её не видел. Будь это моих рук дело, я бы захотел всё сохранить.

— Для всех тут просто не нашлось бы места. Участок Малдо Йоза совсем небольшой. И, как я понимаю, все эти удивительные здания — просто черновики. На них отрабатываются сложные приёмы и обучаются новички…Пошли отсюда, пока нас не стало видно.

— А теперь куда?

— Ужинать. Когда я сказал тебе, что не голоден, я солгал.

Кто как, а я в подобных обстоятельствах совершенно не способен заявить, что устал и хочу домой. Даже когда это чистая правда.

Поэтому домой я вернулся уже в предрассветных сумерках, как и положено безответственному тунеядцу и прожигателю жизни, в которого я искренне надеюсь когда-нибудь превратиться. А более-менее сносно притворяюсь уже прямо сейчас.

Думал, все уже давным-давно спят. Отчасти это оказалось верно, по крайней мере, собаки совершенно точно где-то дрыхли, и никто не стал сшибать меня с ног, а потом с энтузиазмом тащить на утреннюю прогулку. Так уж мне сегодня повезло.

Однако в гостиной сидела тощая рыжая девица, конопатая, глазастая, скуластая и, в целом, чрезвычайно симпатичная. Сперва я её недоумённо разглядывал, прикидывая: кто такая, откуда взялась? И что такое ужасное должно было стрястись в её жизни, чтобы она побежала не в Дом у Моста, а прямиком ко мне? Всё же репутация у меня, прямо скажем, неоднозначная, ещё со старых времён, когда Джуффин с Кофой вовсю развлекались, выдумывая обо мне легенды, которые должны были хоть немного уравновесить мой несолидный облик и местами вздорный, а всё же слишком лёгкий для Тайного Сыщика характер.