Став хирургом, я нередко слышал от пациентов, как их боль обостряется по ночам. Не то чтобы она действительно усиливалась – просто в это время не на что отвлечься. Разум затихает, и боль, которая никуда не исчезала в течение дня, воспринимается ярче. По той же самой причине наши глаза иногда распахиваются посреди ночи, и прямо в темноте на нас обрушиваются тревога о будущем и сожаления о прошлом. Рут научила меня контролировать разум, благодаря чему я перестал снова и снова испытывать приступы вины и стыда за давно минувшие события, а также страх из-за того, что может произойти в будущем, а ведь подобные мысли прежде часто звучали на моей внутренней радиостанции. Более того, Рут научила меня реагировать на плохие мысли не так эмоционально, как раньше. Она дала мне понять, сколь бессмысленно желать себе другого прошлого и сколь бесполезно переживать из-за будущего, ведь ни то ни другое мне совершенно не подвластно.

В общей сложности мы потратили три недели на то, чтобы я освоил три способа, позволяющих осознать свои мысли и успокоить разум: фокусировку на дыхании, созерцание пламени свечи и распевание мантр.

* * *

– Ты знаешь, что такое мантра, Джим?

Я покачал головой.

– Это своего рода песня или звук, который ты издаешь, чтобы сосредоточиться. Подобно трюкам со свечой и с дыханием, мантра тоже помогает обмануть разум.

Я взглянул на Рут и внезапно заметил на ней ожерелье со свистком и колокольчиком. Речь идет о них? В тот же миг она наклонилась ко мне, и колокольчик слегка звякнул. Я едва сдержал смех. Она посмотрела на него и засмеялась.

– Нет, я не это имела в виду.

– Так о каком звуке вы говорили?

Меня охватило предчувствие, что сейчас произойдет что-то весьма странное.

– Ну, когда как. Иногда люди произносят слово, имеющее для них большое значение, или фразу, наделенную магическим смыслом. Но это может быть что угодно. Слова не играют особой роли, главное – звучание.

– Так что же мне говорить? – спросил я.

– Решать тебе. Что бы ты ни выбрал, ты будешь повторять это снова и снова.

– Вслух?

– Нет, про себя.

Я не ошибся: все действительно очень странно. Я не знал, какие такие важные слова мне предстояло придумать. Единственными словами, которые я когда-либо мысленно повторял снова и снова, были ругательства, но, несомненно, Рут имела в виду вовсе не их.

– Итак, что же это будет? – Рут терпеливо ждала, пока я придумаю волшебные слова, но мне абсолютно ничего не шло в голову.

– Не знаю.

Я понимал, что слова играют важную роль в магии. «Абракадабра». «Сезам, откройся». Эти слова должны были подойти.

– Какое первое слово – или слова – тебе приходит на ум?

«Крис», – произнес я про себя. Это имя девочки из квартиры над нами. Я поискал в закромах разума более подходящее слово, но не смог ничего придумать. Внезапно у меня в голове вспыхнул образ дверной ручки. «Ручка». «Крис», «ручка». Я до сих пор не знаю, почему выбрал подобное сочетание слов и какой смысл вкладывал в них в тот момент.

Рут посмотрела на меня.

– Ну что, придумал?

– Да, – сказал я и тут же смутился. Я выбрал не те слова. Они будут звучать глупо, и с ними, наверное, ничего не выйдет.

– Теперь произнеси мантру про себя, только медленно, растягивая каждое слово.

«Кри-и-и-и-и-с… Ру-у-у-у-учка-а-а-а…» – сказал я мысленно.

Я повторил эти слова несколько раз подряд.

– Теперь попробуй мысленно спеть эти слова. Повторяй их раз за разом в течение пятнадцати минут.

Рут посмотрела на меня и, уверен, по моему ответному взгляду поняла: я думаю, что она выжила из ума.

– Сосредоточься на звучании каждого слова. Не думай ни о чем другом.

Рут оказалась права. Сложно думать о чем-то другом, когда распеваешь мантру. Я бесконечно повторял два «волшебных» слова, но мои мысли не задерживались ни на образе Крис, ни на дверной ручке. Даже если Крис забыла о моем существовании, или ее оттолкнул мой кривой зуб, или она заметила, что у меня прыщ, – все это было неважно. Важно было лишь то, что так я не слышал своего диджея. Он замолчал.

* * *

Я распевал мантру дома. Иногда часами напролет. Она удивительным образом успокаивала меня, и только сейчас я понимаю почему. Повторение. Стремление. Самый надежный способ изменить мозг. Научившись сочетать дыхательные упражнения с созерцанием пламени или неторопливым повторением мантры, я заметил, как все начало меняться.

Отец в конце концов вернулся домой. На этот раз его терзало похмелье и он во всем раскаивался. Мама вышла из спальни, и понеслось. Обычные пререкания, для разнообразия приправленные извещением о выселении, которое нам недавно доставили. Несколько часов я просидел в своей комнате, делая дыхательные упражнения и бормоча мантру себе под нос. А потом – сам не знаю почему – я зашел к родителям и сказал, что люблю их. Я осознал, что смотрю на них совершенно по-новому. Вернувшись к себе, я не почувствовал ни злости, ни печали. Я смирился с ситуацией. Пару минут спустя я заметил, что ничего не слышу – ни внутри головы, ни за ее пределами. В доме воцарилась тишина. Я заглянул в гостиную и увидел, что родители тихонечко сидят.

– Все будет хорошо, – сказал отец.

– Мы тоже тебя любим, – добавила мама.

В тот миг я не знал наверняка, действительно ли все будет хорошо. Но я знал, что они любят меня настолько, насколько могут. Да, это не совсем та любовь, которой я так долго от них добивался. Тем не менее тогда этого показалось достаточно.

* * *

Когда я впервые увидел человеческий мозг, тот плавал в стеклянной банке с формальдегидом. Серый и весь в бороздках – он скорее походил на огромный грецкий орех или полуторакилограммовый бифштекс, чем на суперкомпьютер, отвечающий за жизнедеятельность человека. Я смотрел на сморщенную массу, недоумевая, как эта студенистая смесь серого и белого вещества может быть источником человеческих мыслей, речи и памяти. Я выучил, какие участки мозга отвечают за речь, за вкус, за мелкую и крупную моторику, однако ни один преподаватель не смог подсказать – ни в учебниках, ни во время операций, – какую часть мозга надо разрезать, чтобы из него хлынула любовь. Нейрохирургия не располагает способом, который показал бы источник материнского стремления растить и защищать своего ребенка. В мозгу нет такого кусочка, который можно было бы взять на биопсию, чтобы отыскать скрытую в нем загадочную силу, побуждающую отца устроиться на две работы ради того, чтобы его дети, когда вырастут, добились в жизни большего, чем он сам. Не обнаружилось там и осязаемого центра, под влиянием которого один человек спешит на помощь другому или же незнакомцы объединяются в тяжелые времена.