Седьмого сентября 1424 г. императорский трон Китая занял Чжу Гаоши — старший сын покойного Чжу Ди. В первый же день своего правления он издал следующий эдикт:

«Все путешествия Золотого флота отныне должны быть прекращены. Корабли, стоящие в Тайцане (Taicang) — порт Янцзы (Yangtze), — необходимо перевести в Нанкин, а находящиеся у них на борту товары передать Департаменту внутренних дел и оставить на хранение на принадлежащих ему складах. Если среди иностранных посланников есть желающие вернуться на родину, им будет предоставлен небольшой конвой. Пребывающие в данный момент на борту больших кораблей чиновники и другие официальные лица, которым поручены те или иные правительственные задания, обязаны немедленно вернуться в столицу, те же, кого привлекли для участия в будущих путешествиях Золотого флота, могут разойтись по домам.

Строительство и ремонт «плавучих сокровищниц» немедленно прекратить. Вырубку строевого леса проводить отныне в пределах, установленных в годы правления императора Хон By (отца императора Чжу Ди). Порубку выше указанной нормы запретить. Все государственные закупки, связанные с дальними морскими переходами, а также изготовление медной монеты, массовую заготовку шелка-сырца, мускуса и листовой меди приостановить. Подданным империи, так или иначе участвовавшим в упомянутых закупках и заготовительской деятельности, предписывается вернуться в столицу»[32].

Чжу Гаоши приказал также немедленно освободить крупных чиновников, посаженных его отцом в темницу, в том числе, мандарина Ся Юаньчжи, министра государственных доходов и сборов. Министр Ся немедленно предпринял ряд шагов в целях обуздания инфляции, в частности запретил добычу золота и серебра на шахтах и рудниках, чтобы стабилизировать количество находившейся в обращении монеты из драгоценных металлов. Бумажных денег финансовая реформа не затронула (бумажные деньги были изобретены в Китае в 806 г. н. а — за много веков до того, как они стали появляться в Европе), зато она коснулась перца и прочих пряностей, которые в Китае ходили наравне с золотой и серебряной монетами. Увы, с отплытием Золотого флота количество перца и прочих специй в императорских хранилищах сильно поубавилось, поэтому вывоз их из страны был запрещен. Кроме того, жителям империи не разрешалось приобретать в собственность предметы роскоши. Были также сокращены многие бюджетные расходы, а все расходы по содержанию Золотого флота урезаны до минимума. «Китай в состоянии производить все необходимые для жизни товары и продукты самостоятельно. Мы вас спрашиваем: зачем империи тратить средства на закупку дорогостоящих безделушек за границей?»[33]

Новый император, полный молодой мужчина, склонный к созерцанию, был противником войн и не проявлял к армии никакого интереса. Он даже с отцом никогда не ходил в военные походы, предпочитая нежиться во дворце и вести умные разговоры со своими учеными мандаринами. Его жизненные принципы целиком основывались на ценностях конфуцианского учения. «Избавить человека от нищеты — все равно что вывести его из охваченного пожаром дома или вытащить на берег из бурных вод быстрой горной реки. Благонамеренный человек в подобном случае не должен колебаться»[34], — так он стал рассуждать, избавившись от опеки своего властного, решительного и жестокого Евнухов, поддерживавших экспансионистскую политику ЧжуДи, которая поставила Китай на край бездны, он не одобрял.

Последние корабли из отправленного в плавание императором Чжу Ди Золотого флота добрались до портов Китая в октябре 1423 г., пробыв в океане в общей сложности два с половиной года. Моряки из эскадры Чжэн Хэ ничего не знали о происшедших в стране переменах и, естественно, ожидали, что их встретят как героев — тем более что их странствия завершились невиданным успехом. Они достигли берегов неизвестных земель и стран, усовершенствовались в искусстве навигации и привезли с собой множество чудесных вещей, образцов удивительных растений и невиданных животных. Однако ничего подобного не произошло. Вернувшись на родину, капитаны и адмиралы Золотого флота подверглись всевозможным унижениям и репрессиям. Только Чжэн Хэ это не коснулось — уж слишком уважаемым человеком он был на родине. Но и его отправили в отставку, правда, сохранив за ним адмиральскую пенсию и дав ему место смотрителя императорской гавани в Нанкине. Кроме того, ему оставили подаренный императором Чжу Ди дворец и позволили закончить строительство мечети, которую он начал возводить еще до отплытия.

Чжу Гаоши умер в 1425 г., процарствовав всего год. Трон унаследовал его сын Чжу Чжаньчжи (Zhu ZhanЛ), который с еще большим усердием продолжал проводить политику своего отца. На землях Китая воцарилась гармония вполне в конфуцианском духе. Другими словами, страной, как и прежде, стали управлять сельские помещики, которым во всем подчинялись крестьяне. До тех пор, пока ирригационные системы находились в работоспособном состоянии, а крестьяне могли прокормить свои семьи, никто не собирался проводить реформы как в экономике, так и во внутренней политике Китая. Хуже было то, что гениальные, нестандартно мыслящие люди оказались невостребованными. Старая государственная машина снова заработала в полную силу, отметая все новое и непривычное. Торговцы и купцы влиянием не пользовались, банкиры и военные пребывали в забвении, а доходы от торговли с иностранцами составляли всего один процент от общих доходов империи. Впрочем, Чжу Чжаньчжи позволил все же адмиралу Чжэн Хэ совершить еще одно путешествие — в Мекку, поскольку Чжэн Хэ был ревностным мусульманином, но на этом эра дальних странствий закончилась

Со смертью Чжу Чжаньчжи, последовавшей в 1435 г., в стране установился режим ксенофобии. Первый же эдикт нового императора запрещал торговлю с иностранными государствами, как и вообще путешествия за границу. Всякий купец, пытавшийся вывезти на корабле товары в другую страну, приравнивался к пирату и подлежал немедленной казни. В течение какого-то времени было запрещено даже изучение иностранных языков, равно как и преподавание китайского языка иностранцам.

Запрет на торговлю с заграницей существовал в Китае на протяжении сотен лет. Когда же в 1644 г. династия Мин сменилась династией Цин (Qing), изоляция Китая от остального мира стала еще более строгой. Чтобы предотвратить всякие попытки сношений жителей империи с иностранцами, южное побережье Китая на протяжении 700 миль было разорено и выжжено на глубину до 30 миль и совершенно опустело, поскольку обитателям прибрежной полосы было предложено перебраться в глубь страны. Судостроительные доки дряхлели и приходили в негодность, но властителям империи и этого было мало. Даже чертежи огромных «плавучих сокровищниц» были уничтожены, не говоря уже об отчетах их капитанов о путешествиях в дальние страны. Мандарин Лю Даци (Liu Dazia), главный чиновник военного министерства, изъял записи об этом путешествии даже из государственных архивов. Он заявил, что «экспедиция Сан Бао (так он называл Чжэн Хэ) на запад была пустой тратой огромных средств и, что важнее, человеческих жизней, поскольку люди во время плавания мерли тысячами, как мухи». Товары же, которые корабли Золотого флота привезли в Китай — бетель, черный бамбук, виноградная лоза, фанаты, яйца страусов и тому подобные вещи, — совершенно бесполезны для хозяйствования империи. Что же касается дневников путешествий — «записей чрезвычайно странных и рассказывающих о столь невероятных вещах, что человеческое воображение даже вряд ли может такое себе представить», — все это суть занесенные на бумагу вредные измышления, которые заслуживают сожжения. В своих дальнейших отчетах военному министру Лю Дани коротко замечает, что записи об экспедиции Чжэн Хэ и вахтенные журналы кораблей «утрачены»[35]. Увы, утрачены были не только бесценные записи о великом путешествии Чжэн Хэ, Китай лишился и всех земель, открытых моряками Золотого флота во время экспедиции. Более того, правители Китая желали стереть из народной памяти даже мысль о том, что где-то там, на другом конце земли, живут люди, отличающиеся по повадкам и обличью от китайцев. Только пираты и контрабандисты могли еще поддерживать связь между медленно агонизирующим колоссом и остальным миром. Нечего и говорить, что основанные китайцами колонии в Африке, Австралии, в Северной и Южной Америке были забыты, а обитавшие там люди предоставлены своей судьбе.