И отсутствие ответа только подстегивает мои страхи. Просто уже больше двух часов, как я отправила сообщение. Ничего не последовало. Никакой реакции. Никакой!

– А что ты хочешь? – Ларка и в этом не видит проблемы. – Поговорите при встрече. Или тебе комментарии нужны? В письменном виде? Чтобы потом ночью их смаковать?

Я в ужасе мотаю головой.

– Мне вообще не нужны никакие комментарии! Лучше бы он забыл обо всем.

– Это вряд ли, – хмыкает в ответ подруга. – Я б на его месте не забыла. Сидит сейчас, наверно, и представляет в подробностях, как стаскивает с тебя эти тряпочки.

Она мечтательно закатывает глаза.

– Машка, я даже завидую. Осознанно ты бы на такое ни за что не решилась, а теперь, надеюсь, дело с мертвой точки сдвинется. Ну, не может же все остаться, как прежде. Надо и мне попробовать что-нибудь подобное…

Вздыхаю, про себя признаваясь подруге, что это я ей завидую. Потому что она точно попробует, и ее результат наверняка будет не таким плачевным. А я, я…

– Что-то ты, мать, совсем раскисла, – качает головой Лариса, рассматривая мою понурую физиономию. Забирает у меня миску с картошкой. – Спасибо за помощь, но серьезно, зря ты так. Все будет хорошо, вот увидишь!

– Угу, – бурчу я в ответ, внезапно понимая, что должна остаться одна. Что толку мусолить одно и то же? Даже если я прорыдаю весь вечер или вообще решу посыпать голову пеплом, это ничегошеньки не решит.

– Куда собралась? – изумляется подруга, когда я направляюсь и коридор и начинаю обуваться. – А ужин? Маш, останься, я не хочу, чтобы ты целый вечер страдала в одиночестве.

Я обнимаю ее, но качаю головой. Есть не хочется, и совсем скоро вернется Ларкина мама, а общаться сейчас с кем-то еще у меня нет сил. Просто не смогу изображать благополучие.

– Пойду, Ларис. Устала до жути.

Подруга хмурится, но не возражает, видимо, понимая, что спорить сейчас со мной бесполезно.

На улице уже темно, и я по дороге вспоминаю вчерашний вечер. Поездку с Лавроненко и то, как он нес меня на руках. Теплый, уютный разговор в моей квартире – и сумасшедше-сладкий сон после. Кажется, это все было так давно. Даже не верится, что прошли лишь сутки.

С третьей или четвертой попытки все же решаюсь отправить сообщение. Это, конечно, не исправит кошмарной ситуации, но он хотя бы будет знать, что предыдущее я послала не специально.

«Алексей Андреевич, простите меня, пожалуйста. Это вышло случайно, я писала совсем не вам! Перепутала контакты».

Тут же представляю его укоризненную усмешку. Сначала перепутала соль с сахаром, теперь – вот это. Повезло ему с секретаршей, нечего сказать!

Кое-как добредаю до дома, придумывая мало-мальски логичное объяснение для родителей, почему не буду ужинать. Я действительно безумно устала. Может, получится уснуть, а утром что-то решить на свежую голову. Но все мысли моментально улетучиваются, когда я замечаю в сумраке двора, неподалеку от моего подъезда, знакомый автомобиль.

Этого не может быть! Я так резко торможу, что едва устаиваю на ногах. Зачем он приехал? Так разозлился из-за моей выходки, что решил уволить, не дожидаясь утра? Мог бы сделать это заочно, совсем не стоило появляться здесь.

Я понимаю, что не готова к встрече. Не знаю, что говорить, да и просто посмотреть ему в глаза нет сил. Стыдно до ужаса. У меня дрожат руки, сжимающие пакеты с покупками, которые уже совершенно не радуют. И ноги не слушаются. Хочется убежать в противоположном от дома направлении. Далеко-далеко, где меня никто не найдет. И главное, где ОН не сможет найти.

Но чего я добьюсь своим побегом? Только немного отсрочу неизбежное…

Ларка сейчас, наверное, вела бы себя совсем не так. Она бы точно смогла обернуть ситуацию в свою пользу и не дрожала бы от страха, как осиновый лист. Вот что, что я ему скажу?

– Дочка, а ты почему домой не идешь? Продрогла уже вся!

Вздрагиваю, резко оборачиваясь на голос, и в изумлении смотрю на стоящего передо мной отца, который хмурится, видя, как я переминаюсь с ноги на ногу и ежусь от холода.

– Папа? – обычно он так поздно не возвращается. – Я думала, ты дома уже.

– А я думал, что ты дома, – подходит ближе и опускает руку на плечи, а другой забирает у меня пакеты. – Ну-ка, пойдем.

Это еще хуже, чем если бы я была одна. Ведь понятия не имею, как Лавроненко поведет себя при встрече. Конечно, он не станет жаловаться отцу на мое поведение, но даже сам факт, что начальник оказался под моим подъездом, объяснить будет непросто.

– У тебя все хорошо? Как прошел рабочий день? – интересуется папа, а я с трудом сдерживаю вздох. У меня чудесные родители, они всегда стараются поддержать и помочь, но ни за что на свете не признаюсь им, что натворила сегодня. Тем сложнее будет объяснить, почему нужно искать другую работу.

– Нормально. Устала только немного, – выдавливаю из себя, а отец смеется, целуя меня в волосы.

– Все еще волнуешься? Машунь, ты же умница и справишься со всем. Я просто уверен! С начальником уже поладили?

Приоткрываю рот, чтобы глотнуть воздуха, – в груди становится слишком тесно. Еще как поладили. Даже перешли на новый уровень общения. Я шлю ему непристойные фото, а он дежурит под моими окнами.

– Пока не поняла, пап, – надеюсь, он не сильно расстроится, когда меня уволят. Очень не хочется разочаровывать ни его, ни маму.

Мы уже дошли до подъезда, и мое сердце, кажется, бьется через раз. Я сама себе напоминаю комок нервов, натянутую струну, которая вот-вот должна срезонировать. Вся обратилась в ожидание, впиваюсь глазами в автомобиль, припаркованный у подъезда. За темными стеклами ничего не видно. Почему Лавроненко не выходит? Заметил, что я не одна?

– Дочь, ты действительно выглядишь усталой, – задумчиво произносит отец. – И вы что, опять поцапались с Кузьминым?

– Что? – я непонимающе поворачиваюсь к нему. При чем здесь Кузьмин? Он наш сосед снизу, сварливый мужик, который постоянно чем-то недоволен. Но я не видела его уже больше недели и, тем более, не ссорилась.

– Ты так смотришь на его машину, будто размышляешь, не запустить ли в нее камнем, – папа улыбается, явно пытаясь меня развеселить. Но мне не до смеха. Растерянно пялюсь на авто, только сейчас замечая, что с машиной Лавроненко общим является только цвет. Даже модели разные. А я так себя накрутила, что не смогла узнать автомобиль соседа.

– Не-е-ет, пап, тебе показалось, – заставляю себя улыбнуться и ныряю в приоткрытую им дверь подъезда. И сама не знаю, радоваться мне или огорчаться. Объяснение с шефом откладывается, но как теперь дожить до утра?

Ужинать совсем не хочется, но я знаю, что в таком случае точно не избежать лишних расспросов. Ковыряюсь в тарелке, стараясь мало-мальски участвовать в беседе родителей. Но мама быстро заканчивает с едой, извиняется и уходит в комнату: ей нужно срочно доделать отчет. А мы остаемся вдвоем с отцом.