централизованной социалистической экономики, с недоре-шёнными этническими проблемами и внутренними конфликтами (Босния), с диктаторским и тоталитарным историческим прошлым (Румыния, Албания), со слабым общим уровнем экономического развития (все балканские страны), есть и три бывшие советские республики (Балтия), наконец, есть страны с незападным типом цивилизации, религии и культуры (Албания, Турция, с которыми ведутся переговоры). Весь этот «набор» признаков, собственно, и позволяет Украине и, в перспективе, Молдове, претендовать на членство в ЕС — никакого «Рубикона» ЕС для этого переходить не придется — несколько мелких «Рубиконов» уже были перейдены в последние пять лет в связи с вступлением других групп стран. Кстати, это размывает и объективные прежние препятствия для потенциального членства России в ЕС.

В «старом ЕС» и «старом НАТО» есть расхождение во мнениях, должны ли критерии принятия новых стран быть политическими («политическая целесообразность») или социально-экономическими. Последние пять лет побеждает подход с точки зрения «политической целесообразности»: если страны, вроде Румынии, объективно совсем не готовы к членству, но имеют самую крупную в бывшей Восточной Европе военную машину и склады вооружения, большой фонд неподеленной собственности — их «нельзя оставлять вне пределов ЕС и НАТО», безопаснее иметь их внутри, чем вовне.

Единственное, что может остановить продвижение Украины в НАТО и ЕС — это внутренне изменение позиции руководства Украины, например, в силу смены самого руководства. Другой фактор — это сохраняющееся в ЕС разделение на сторонников и противников членства новых стран. «Тихое недовольство» претензиями Украины есть: например, премьер-министр Голландии Ян Петер Балкененде прямо заявил, что «рано говорить о вступлении Украины в ЕС».

ЕС, как и НАТО, начал воспринимать себя не строго региональной организацией, а союзом с глобальными интересами. Из 12 внешнеполитических и военных операций ЕС, проведенных с 2003 года по настоящее время, только 4 операции были проведены на территории Европы, зато 3 — в Африке, одна в Ираке, одна в Индонезии, три — в ННГ (одна на границе Украины и Молдовы, две — в Грузии).

В ЕС образовались «облегчённые наборы» членских обязательств: появился ряд стран, которые, являясь членами ЕС, не отменили собственные визы и не вошли в «Шенгенскую зону». Появились и другие страны, которые, став полноправными членами ЕС, не вошли в «зону Евро» и не отменили хождение национальных валют, то есть оставили существенные барьеры между своей экономикой и общей экономикой ЕС. Всё это позволяет ЕС адаптировать Украину в ассоциированные члены, сохранив барьеры, несколько отделяющие от ЕС неразвитую украинскую экономику и не позволяющие совсем свободное перетекание людей между Украиной и странами Шенгенской зоны.

Проблема строительства границы между Украиной и Россией, говорят многие аналитики, встанет в связи с членством Украины в ЕС и в НАТО. Однако режим либерализации въезда между Россией и ЕС может быть достигнут даже раньше, чем между Украиной и ЕС — процесс выдачи биометрических паспортов в России уже начался. А обязательства Украины и России в рамках Вассенаарских соглашений об экспортном контроле примерно одинаковы. Поэтому строительство «жёсткой» границы может и не оказаться в числе требований Евросоюза и НАТО, которые будут предъявлены к Украине. А вот требование создания «жёсткой границы» Украины с Белоруссией, скорее всего, будет предъявлено, и его выполнить будет также дорого и непросто.

Сейчас речь идёт о том, что Россия сделает выводы и предпримет санкции в случае полномасштабного вступления Украины в НАТО. При этом санкциями могут быть: разрыв торговых отношений с украинским ВПК, укрепление границы с Украиной с российской стороны, и, видимо, как и ранее в случае с Балтией, обещание придвинуть военные силы поближе и равномернее к границе с Украиной. Кстати, поскольку группировка в этом регионе российско-белорусская, вести речь придётся о выстраивании и белорусских войск вдоль белорусско-украинской границы.

Несколько цифр. В общем объёме украинского оборонного импорта доля поставок из России в последние годы составляла порядка 22%, доля российского рынка для украинского экспорта изделий ВПК составляла от 50 до 60%. 95% российских вертолетов оснащались до недавнего времени двигателями запорожского производства. В целом российско-украинский оборонный товаропоток насчитывает 7-8 тыс. наименований. Разрыв связей двух ВПК в связи с потенциальным вступлением в НАТО станет ещё одной формой санкций. В 2005 году от торговли оружием Киев получил около 680 млн долл., причём из них около 200 млн долл, принесло сотрудничество с Москвой.

Раньше формальным препятствием для вступления Украины в НАТО считалось наличие на её территории базы Российского Черноморского флота до 2017 года, чем определялась невозможность вступления в НАТО по крайней мере до 2017 года. Теперь позиция США и НАТО изменилась. «Если Украина вступит в НАТО до истечения срока временного базирования российского Черноморского флота, то проблемой для НАТО это не станет», — заявил недавно генеральный секретарь НАТО.

На бывшем постсоветском пространстве наметилась геополитическая конкуренция двух эпицентров военно-политической интеграции — ОДКБ, выросшего «из СНГ», с одной стороны, и НАТО, с другой. Отсутствие серьёзного (а не символического) диалога между НАТО и ОДКБ может быть серьёзной политической ошибкой (причем, прежде всего, со стороны Брюсселя). Чрезвычайно важно не позволить отношениям НАТО и ОДКБ сползти к логике неявного соперничества в регионе и «игры с нулевой суммой», когда распространение влияния одной из сторон рассматривается как «вытеснение» другой.

И НАТО, и ОДКБ перенесли центр тяжести своей деятельности в сферу так называемых «новых нетрадиционных вызовов и угроз» — включая проблемы предотвращения незаконной трансграничной миграции, пресечения транспортировки наркотиков, предотвращения терроризма, в том числе ядерного, проведения операций по поддержанию и установлению мира в конфликтных регионах, других проблем так называемой «мягкой безопасности».

Как представляется, в условиях, когда руководство Украины упорно ведёт линию на полную интеграцию Украины в НАТО на правах полномасштабного членства, работающей альтернативой могла бы стать ориентация не на внеблоковый (то есть выключенный из всех международных структур безопасности) статус страны, а на, во-первых, ограничение интеграции в альянс НАТО только функциональным сектором «мягкой безопасности» (без предоставления всей существующей военной машины, вооружений и инфраструктуры в распоряжение альянса) и, во-вторых, параллельное налаживание сотрудничества в сфере тех же «новых угроз и вызовов» и «мягкой безопасности» с Организацией Договора о коллективной безопасности. Такое двустороннее — но функционально ограниченное на обоих направлениях — сотрудничество позволило бы Украине сохранить максимальную самостоятельность во внешней и военной политике и, вместе с тем, стабилизировать международные связи, как на европейском, так и на российском направлении.