Тот от изумления только еще сильнее выкатил глаза. Конечно, ему очень хотелось быть героем, и он клятвенно пообещал ни слова не говорить никому, включая собственного командира, вплоть до самого выхода, время которого полковник постарался назначить на как можно более ранний срок. Полковник предполагал, что Степанов изменит решение и попытается поговорить с Вороновым, поэтому, под предлогом лучшего отдыха для будущего героя, благоразумно поместил спецназовца в апартаментах верховной касты, поставив часового у двери. Степанов несколько раз порывался спуститься на этаж охраны, но ему не дали. Только когда за «избранными» закрылся тяжелый люк гермодвери и Трегубов лично заблокировал тугой запорный штурвал, только тогда полковник позволил себе вздохнуть с облегчением. Если бы до Воронова дошло, что поверхность практически безопасна, власти полковника пришел бы конец. Трегубов не раз обращал внимание на то, как сильно тоскует по поверхности старший лейтенант. При первой возможности он ушел бы сам и увел бы своих людей, а без защиты касты воинов «думающим» давно бы вспороли животы. Этого Трегубов допустить ну никак не мог. Полковник не мог отказаться от своей призрачной, эфемерной власти, вкус которой так сладок. И пусть власть эта была мала, в масштабах Убежища, но его это абсолютно устраивало.

Когда ему доложили, что кто-то бешено колотит в герму с наружной стороны, он лично отправился в выходной тамбур, чтобы исключить малейшую вероятность распространения ненужной ему информации. Выслушав испуганного бойца, лопочущего про нападение на группу, полковник хладнокровно выстрелил из пистолета ему в голову. Теперь многое становилось на свои места. Еще когда он отправлял наверх первых ремонтников, он четко решил для себя, что назад пускать их не будет, и приготовился прочитать личному составу несколько лекций на тему лучевой болезни и мутаций, вызываемых воздействием радиации. Ему очень не хотелось, чтобы кто-нибудь сжалился над бедным «облученным» и впустил того назад в Убежище, раскрыв тайну полковника. Однако, к его удивлению, никто не ломился в запертую гермодверь, не стонал и не плакал по ночам у вентиляционных отдушин. Ему это было только на руку, и Трегубов ни на секунду не задумался над тем, что же с ними случилось. Он даже закрывал глаза на то, что многие из них тащили с собой на поверхность усиленный паек и зажиленный спирт – пикники там устраивать собирались, что ли? Сегодня же в этом деле проявилась некоторая ясность.

Этот сумасшедший, которого видел боец. Скорее всего, именно он позаботился о солдатиках, бродивших по зимнему лесу. Почему полковник так думал? Да потому что до ближайшего населенного пункта было свыше восьмидесяти километров, и ни один человек, будь он даже трижды безумным, не пойдет в глухую тайгу, в сторону, прямо противоположную возможным остаткам цивилизации. Значит тот, кто здесь бродит, находится в лесу с самого Удара. У Трегубова была гипотеза, кто именно это мог быть. Не так далеко от запасного выхода, того самого, через который он и отправлял наружу свои «ремонтные партии», находилась заимка, где жил местный лесничий. Если лесник не полный идиот и имел хотя бы минимальные навыки выживания в лесу, у него были шансы прожить бирюком все эти годы. А солдат зачем мочил… Да от скуки! По крайней мере, Трегубов вполне допускал такое толкование поступков отшельника.

Но, как бы то ни было, от ретивого лесника не помешало бы избавиться. Если он с обычным ружьем умудрился спецназовца завалить, то что стукнет ему в голову сейчас, когда к нему перекочевало все вооружение Степанова – одному богу известно. Да и свои проблемы заодно порешать можно. Трегубов уже давно задумывался, как бы по тихой воде избавиться от не в меру впечатлительного родственничка, но удобный случай все никак не представлялся. Теперь же одним махом можно избавиться от всех проблем! Помимо Воронова, во всем убежище лишь два человека не признали нерушимую власть Трегубова. Ну, вернее, до этого их было трое, но Степанов уже кормит в лесу падальщиков. Два сержанта ВВ, презревшие сытую жизнь обеспеченной касты, практически живущие в спортзале и всячески вступающиеся за рабов – вот еще два персонажа, избавившись от которых Трегубов вздохнет намного свободнее. Весь остальной личный состав спецназа ВВ давно и прочно смирился с положением дел, обрюзг и растолстел от безмерной жрачки, а практически неистощимые запасы спирта сделали из них самых настоящих алкоголиков. И пусть только кто-то попробует лишить их этого рая! Да они ему глотку перегрызут!

Все, что нужно полковнику, – это отправить всех троих навести порядок вокруг базы. Даже если безумный лесник не справится с троицей отлично подготовленных бойцов, назад их никто пускать будет. Трегубов объявит их заговорщиками, планирующими погубить Убежище, – и все будет в ажуре. Осталось только подумать, под каким соусом подать это своим верноподданным, но этим он займется позже. Сейчас ему нужно правильно и красиво поставить задачу старшему лейтенанту.

– Значит так, парни. – Тарас собрал своих бойцов в спортзале этажа охраны. – Нам поставлена практически невыполнимая, но чертовски интересная задача. Кто-то убивает наших ремонтников на поверхности. Нам необходимо выяснить, кто это, и ликвидировать опасность.

– На поверхности? Но…

Удивлению сержантов не было границ. Андреев, обладатель огромных голубых глаз, из-за которых к нему сразу же прилип трогательный и абсолютно не воинственный позывной Бемби, пялился на своего командира, как будто тот сказал, что никакой войны не было, а все эти годы проходили секретные учения. Реакция второго сержанта, Рязанцева, была спокойней. Дима Рязанцев вообще славился своей невозмутимостью. На поверхность – так на поверхность, че там.

Андреев справился со своим удивлением, и смог наконец задать осмысленный вопрос.

– Но ведь на поверхности невозможно выжить! Там же такой уровень радиации, что и часа нельзя пробыть! И мороз – минус пятьдесят четыре! И темно! Мы сами… – Сержант поперхнулся и замолчал.

– Короче. За несколько последних месяцев на поверхности произошли внушительные изменения. В лучшую сторону. Но это – строго между нами. Ни одна живая душа об этом знать не должна. Полковник не хочет, чтобы об этом узнали раньше времени, не хочет обнадеживать людей. На сегодняшний день, наевшись антирада, в ОЗК можно пробыть на поверхности около трех часов без особого вреда для здоровья. За три часа мы должны выяснить, кто нам противостоит, и ликвидировать угрозу.

– А кто нам может противостоять, если ты говоришь, что больше трех часов там не протянуть? И это сейчас. Раньше же вообще было нос не высунуть…

– Ну, во-первых – три часа – это с нашим уровнем экипировки. И препараты бывают поинтереснее, и костюмы не только ОЗК существуют. Во-вторых, полковник выдвинул одну очень интересную гипотезу. Кто-то из обитавших неподалеку людей мог измениться под действием радиации и перестать ее бояться. Ведь наша часть – не единственное обитаемое место в здешних краях. Есть и ИТУ, и метеорологические станции, затерянные в тайге. Да тех же лесников взять – здесь несколько лесничеств имеется, и мы на границе с одним из них находимся. Есть подозрение, что изменившийся лесник и орудует. Как бы то ни было, исходим из худшего варианта: противник разумен, его вооружение – трофеи, снятые со Степанова.