как все, едящий то же, что и все, слушающий ту же музыку, говорящий на «общем языке» – чем он отличается от этих «всех»? В лучшем случае смутными воспоминаниями о том, что его предки были кем-то особенными – ирландцами, пакистанцами или поляками. Последнее, что теряется – это национальные черты лица и цвет кожи. Но, чтобы поддержать идентичность, этого недостаточно. В каком-нибудь поколении дочка выйдет замуж за испанца, а сын приведёт в дом очаровательную тайку.

Добавим к этому, что в выигрыше оказываются как раз те, кто и прячется под словом «все» – т о есть природные носители какой-либо глобальной культуры. Сейчас это англосаксонская. Весь мир носит не «джинсы вообще», а американские джинсы, ест не «фастфуд», а американский фастфуд, говорит не на «всеобщем» языке, а на английском языке, слушает не «музыку вообще», а англо-американскую музыку. То есть аппроприирует элементы чужой культуры – которая при этом ставится выше своей.

Но некоторые народы умудрялись сохранять идентичность в течение тысячелетий, при этом оставаясь современными людьми, а не дикарями. Самый известный пример – евреи. Жители крупных городов и отдалённых местечек – они оставались евреями, несмотря ни на что. Даже появление Израиля – то есть исполнение национальной мечты – не привело к всеобщей ассимиляции оставшихся в рассеянии.

Обычно в качестве главного фактора, позволившего евреям сохранить себя, называют религию. Однако не стоит преувеличивать еврейскую религиозность – как и религиозный фактор вообще. Более того, сами евреи упирают не столько на силу веры и вообще на «чувства», сколько на религиозно мотивированный особый образ жизни, который они ведут. Все детали которого направлены только на одно: на поддержание отличия евреев от неевреев. Это касалось буквально всех сторон жизни, и прежде всего – пищи, одежды, песен и праздников.

Начнём с темы одежды и внешнего вида вообще. Евреи всегда одевались иначе, чем окружающие их народы. При этом различия могли быть не слишком заметными (и раздражающими) для посторонних, но принципиальными для самих евреев. Иногда они сводились буквально к деталям – пейсам или нитям цицис, болтающимся из-под одежды. Иногда не было и этого (поскольку временами христианским правителям приходило в голову запрещать еврейскую одежду – чтобы потом, наоборот, запрещать евреям одеваться по-европейски). Но всегда и во всех случаях евреи старались отличаться от неевреев хоть небольшой особенностью. По хасидской легенде, даже праотец Авраам одевался иначе, чем окружающие его неевреи.

И ещё одна важная подробность. Всегда существовало различие между «светскими евреями», которые старались максимально уподобиться – даже внешне – христианам, и евреями ортодоксальными, носителями традиции. Которые всячески подчёркивали своё еврейство, в том числе и во внешнем облике. Иногда это выглядело смешно. Но стоит помнить: именно эти люди всем своим видом напоминали собратьям-евреям о том, что они евреи. Без бородатых и пейсатых раввинов, соблюдающих множество запретов и ограничений, не было бы и успешных еврейских бизнесменов и юристов, одетых по последней моде и с аккуратными висками.

– 7 —

Но отвлечёмся от еврейской темы. Возьмём совершенно иное время и совершенно иных людей. А именно – обратимся к истории фашизма. Мы привыкли воспринимать фашизм – что итальянский, что немецкий – как некое «учение».

И понятно почему: таковым был «марксизм-ленинизм», нам слишком хорошо знакомый. Однако главным принципом фашизма было отрицание доктринёрства (Геббельс, наверное, сказал бы «талмудизма») и примат практики над теорией. А первые его успехи были связаны не с программой (у итальянского фашизма долгое время вообще не было никакой утверждённой программы, её придумали задним числом), а с привлекательным стилем фашизма.

Эрнст Нольте в своём фундаментальном труде «Фашизм в его эпохе», писал о раннем итальянском фашизме так: «В общем, почти до конца 1920 года фашизм влачил своё существование без сильной организации, без заметного руководства, без впечатляющего стиля. Из всех элементов его основной картины прежде всего получил удивительное развитие его стиль».

Дальше он подробно пишет о самом этом «стиле» – начиная от придуманного Габриэлем д’Аннунцио боевого клича Eia, eia, eia, alalà, и кончая чёрными рубашками, песней “Giovinezza” и нападениями на «внутренних врагов». Или, говоря современным языком, фашизм родился сначала как субкультура, а потом уже стал политическим движением.

В Германии события развивались по похожему сценарию – за исключением того, что там было меньше спонтанности и больше сознательного конструирования. Например, «фашистское приветствие» [29] было почти точно скопировано с итальянского оригинала, а чёрные фашистские рубашки были повторены в виде коричневых нацистских. Попросту говоря, Гитлер и его окружение косплеило успешных итальянцев, внося незначительные изменения. Этого оказалось достаточно.

Заметим. И итальянский фашизм, и немецкий предлагали себя в качестве национальных движений своих народов. Критически настроенный исследователь сказал бы, что они, скорее, выдавали себя за таковые. Однако опора на национальноокрашенную субкультуру имела место в обоих случаях.

А вот совсем близкий к нам пример – конструирование украинской нации, которое имело место буквально на наших глазах. И здесь огромную роль сыграли моменты стилистические: сине-жёлтые цвета, «тризуб», и, конечно же, вышиванка. Именно вышиванка стала символом «сознательного украинца», немым свидетельством его проукраинских убеждений.

Наконец, пример совсем уж забавный, но крайне поучительный – история гавайской рубашки. Придуманная японскими иммигрантами и поступившая в продажу в 1935 году, рубашка стала символом Гавайев и считается «символом древних традиций гавайского народа».

Разумеется, между глубоко традиционным еврейским национализмом, агрессивным фашизмом, новодельным украинством и весёлой гавайской идентичностью «на экспорт» – огромная разница. Но методы применяются одни и те же: сперва создаётся субкультура, подчёркивающая принадлежность к национальной общности [30]. А уже потом – всё остальное.

Нетрудно разглядеть и технические подробности. Одним из самых распространённых символов принадлежности к национально-ориентированной субкультуре является верхнее нательное бельё – то есть рубашка. Слишком оригинальная верхняя одежда – от пиджака до шубы – смотрится излишне странно, нижнее бельё никому не видно. Именно рубашка представляет собой удобный компромисс: её видно, но это не режет глаз, посторонние могут её не замечать, а свои – воспринимать как знак принадлежности к сообществу.

– 8 —

Думаю, уже понятно, к чему я веду. У русских есть своя «национальная рубашка», её не нужно даже выдумывать заново. Это косоворотка, до «безцаря» называвшаяся также «русской рубахой», а в армии – «гимнастёркой».

Удивительным обстоятельством является то, что косоворотка действительно является традиционной русской рубашкой. И при этом отличается от других «национальных рубашек» не цветом или узорчиком, а конструктивно.

Одежда вообще не предполагает большого разнообразия. Человеческое тело устроено, в общем, у всех одинаково, а прикрывать его от холода и комаров нужно было всегда. Поэтому