На свою подзащитную сразу я почти не обратил внимания, только кивнул ей и снова поглядел на Дроздова. Тот, напротив, с интересом взглянул на вошедшую.

Она сидела напротив: одна рука теребит длинные локоны, другая подпирает щеку, – и скучающе изучала мою физиономию, так что я почти физически ощущал на себе ее взгляд. Странно, но от этого мне сделалось вдруг жарко. Хотя замечу в скобках, что еще жарче бывает только в сауне. Чтобы как-то отвлечь ее внимание от собственной персоны, я молча протянул ей сигарету, выбив щелчком одну из пачки. Она взяла, сама щелкнула моей зажигалкой, прикурила и стала выпускать дым колечками, следя глазами, как они поднимаются к высокому побеленному потолку.

Как только она появилась в комнате, я уже не мог сосредоточиться.

Дроздов зачитал обвинительное заключение, дал Бирюковой подписать и удалился.

Наконец, с трудом вникнув в смысл двух последних бумаг, находящихся в моем адвокатском досье, я поднял голову и откинулся на спинку стула.

– Здравствуйте еще раз. Я ваш защитник. Меня зовут Гордеев Юрий Петрович. Я защищаю вас по назначению суда, который обязан обеспечить вас защитой. Мы с вами будем встречаться по мере необходимости. Елена Александровна, ознакомившись со следственными материалами вашего дела, я пришел к предварительному заключению, что во время следствия имели место некоторые нарушения. Пока предлагаю ухватиться за это…

Взгляд… Ее взгляд моментально заставил меня позабыть и о зубной боли, и вообще обо всем на свете. Я вообще-то гипнозу не поддаюсь, но тут… Что-то странное было во взгляде Лены Бирюковой, завораживающее и таинственное. Я тряхнул головой и снова уставился в бумаги. Лена тонко улыбнулась и села.

– Так вот, исходя из того, что…

– А вы чего такой кислый, Юрий Петрович?

Ее вопрос, а еще больше – тон, которым он был задан, ошарашили меня. Я запнулся на полуслове, моментально забыв, что собирался сказать, и уставился на клиентку, пытаясь вспомнить, где и когда мы с ней познакомились? Таким тоном могла говорить одноклассница, сокурсница, соседка по двору, которую знаешь с детства, но никак не незнакомый человек.

– Нет, серьезно, вы какой-то смурной, – улыбаясь и глядя на меня широко открытыми голубыми глазами, повторила она. – Вы от моего дела так скисли или у вас зубы болят?

– Да. Болит зуб, – промямлил я, все еще напрягая память.

Нет, мы с ней никогда прежде не встречались, даже мельком, теперь я в этом был уверен.

Лицо Лены Бирюковой исказила сочувственная гримаска.

– Ой, бедненький. Я вас понимаю. Вы у врача были?

– Сегодня собираюсь.

– Хочешь, я дам телефончик моей врачихи? Она классно лечит. У нее свой кабинет на Никитской. Она мне все зубы делала, во, посмотрите…

Она придвинула ко мне свое лицо и широко распахнула рот, демонстрируя действительно идеальные, как в рекламе зубной пасты, ровные жемчужные зубы.

– Блеск, правда?

Я вяло пробормотал что-то в ответ.

– Она пломбирует вообще без боли, у нее бормашинка то ли кислородом сверлит, то ли воздухом, я не помню точно, но в общем здорово. Дайте ручку, я вам запишу адрес и ее номер. Скажете, что от Ленки Бирюковой, она без записи примет. К ней очередь расписана на месяц вперед, она всем нашим спортсменам зубы делает, но вас она примет без очереди и лишнего не возьмет.

Продолжая болтать, она взяла у меня из рук шариковую ручку и потянула на себя мою записную книжку. Спохватившись, я вежливо отнял у нее ручку.

– Извините, не положено. Я сам запишу.

Она назвала номер телефона и адрес.

– Спросите Аллу.

– Просто Аллу? А как ее фамилия, отчество?

Девушка искренне удивилась:

– Понятия не имею. А зачем? Просто Алла, и все. Скажите ей, что от меня.

Контролер за дверью загремел стулом. Я спохватился. Черт, время-то летит, а мы тут зубы друг другу заговариваем.

Я постарался вернуться к более официальному тону.

– Алла, то есть Елена Александровна, мы с вами должны…

Она снова меня перебила:

– Ой, давайте перейдем на «ты», просто Лена. Я конечно, понимаю, не положено…

Она озорно подмигнула.

– Да, Юра, и еще, пока не забыла, я тебе список вещей приготовила, которые мне тут понадобятся. Договорись, пожалуйста, со следователем, пусть разрешит мне их передать. Возьми листок, запиши.

– Я запомню.

– Нет, ты забудешь! – убежденным голосом сказала она. – Пиши: шампунь «Шаума» с витаминами для нормальных волос, дневной крем для сухой кожи, зубная паста «Бленд-а-мед», зубная щетка, дезодорант…

Она продиктовала еще с десяток наименований различных косметических изделий.

– Я не имею права передавать сюда вещи. Пусть родственники передадут передачу официально, – с сомнением покачал я головой, старательно выписывая под ее диктовку все подробности, что, с каким витамином и для какой кожи.

– Какие родственники? Нет у меня никого. Ну придумай же что-нибудь! – хлопая длинными ресницами, ответила Лена. – На то ты и адвокат. Насчет денег не волнуйся, я все возмещу. Деньги у меня есть, пять штук на кредитной карточке «Виза», я все время откладывала на черный день. Я бы тебе с удовольствием саму карточку сейчас отдала, но только она осталась в доме Сурика, со всеми моими вещами. Ты ведь не сможешь ее забрать?

Я покачал головой – нет, это уж точно.

– Жалко, но когда все кончится, я смогу ее забрать и все тебе верну, до копейки. Можешь чеки сохранить. В этом смысле я человек надежный, не сомневайся. Чужого не возьму, но и своего не дам, это мой принцип. Договорились? Ты купишь и передашь как передачу, ладно? А лучше сюда принеси во время свидания. Хорошо?

Наверное, что-то в моем лице ее насторожило.

– Ты ведь не сомневаешься, что меня выпустят? – Она посмотрела на меня, и в ее глазах впервые промелькнул… не страх еще, но испуг. – Я ведь его не убивала. Правда. Нет, серьезно, не убивала. Ты мне не веришь?

Я не слишком ей верил, но что делать? Работа такая.

– Как тебе тут вообще? Плохо? – неожиданно для себя спросил я.

С этой девчонкой невозможно было разговаривать иначе, другим тоном.

Я думал, что Лена станет жаловаться на режим, на плохое питание, на сокамерниц, на тесноту и духоту… Перечень проблем всегда и у всех одинаков. Помочь ей в этом я бы не смог, разве что дал бы отвести душу…

– Почему? Нормально, везде люди есть, – поражая меня стоическим отношением к жизни, ответила Лена.

– Может, родителям твоим сообщить? Пусть приедут. Им свидание разрешат.

– Родителям? Нет, не стоит, зачем их волновать? Они люди простые, мне все равно ничем помочь не могут. Зачем им вообще знать, что я здесь? Им ведь не сообщат без моего ведома?